LITMIR.BIZ

      Ещё не взошло солнце, когда Пушкин и Гончаров были на крыльце Приказа. Полицеймейстер любезно подвёз их и, дождавшись унтер-офицера Алиева, уехал, пожелав лёгкой дороги. Степан Булатович неодобрительно покосился на Сашин багаж. Как раз подъехала телега – простая, даже без сидений, вместо них между бортами были привязаны верёвки. Возница натянул поводья, останавливая пару лошадей мелкой, но явно выносливой породы – с крепкими короткими ногами и выраженной мускулатурой.

      – Господа Пушкин и Гончаров, извольте размещаться в телеге, мы выезжаем, – без приветствия, с долей неприязни сказал Алиев.

      Саша кивнул Дмитрию, и они начали поднимать дорожный ящик внутрь.

      – Стой, – окрикнул их офицер, – что у вас там?

      Поставив ящик обратно на землю, Пушкин развёл руками:

      – Разве господин полицеймейстер не договаривался с вами об этом?

      Алиев дёрнул подбородком:

      – Я здесь принимаю решения о том, что везти по этапу. Большинство ссыльных, надо сказать, идёт пешком, в казённых халатах и абсолютно не обременёнными ношей. Вам, в виду дворянства, сделано исключение. Тем не менее, лишние вещи вам не понадобятся, оставим их здесь, – он нехорошо усмехнулся.

      Саша почувствовал, как вскипает кровь в жилах. В глазах потемнело от гнева. Но не успел он отреагировать, как услышал сзади мягкий Митин голос:

      – Степан Булатович! Мы поднимем багаж сами, покорно благодарим. Вот, возьмите за вашу заботу, – и Гончаров, подойдя ближе, что-то положил унтер-офицеру в руку.

      Тот прищурился, глядя в свою приоткрытую ладонь, потом улыбнулся вдруг приветливо и сказал:

      – Грузите, господа, быстрее, и сами устраивайтесь поудобнее, дорога дальняя!