ТОП просматриваемых книг сайта:
Езидка. Дмитрий Стрешнев
Читать онлайн.
– Верно, есть места симпатичные… Маалюля ничего, Забадани…
– Дерьмо твой Забадани! Вы все дальше Забадани не ездили. Каботажники! А на севере ты был?
– Куда уж нам в лаптях за паровозом! Да и чего там хорошего?
– Там природа, друг мой. Ширь.
– Ну и что? Поедешь за пятьсот кэмэ и увидишь, что там такая же сраная пустыня. Ехал бы лучше в Маалюлю – и ближе, и красивей.
– Ты дурак. Я там миллион раз был.
– Ну и съезди еще. Я там два миллиона, может, был.
– Тебе не понять. Это как зов.
– Ну-ну. Езжай, если у тебя такая идея с фиксой… Слушай, а может, лучше Бейрут? Вот куда бы я смотался.
– И не говори мне про него. Это же просто припадочная Ницца местного значения. Ты снимаешь трусы со своего плебейского преклонения перед банальщиной. Там, на севере, – мне рассказывал Муликов из культурного центра – серная река вытекает из земли. Зеленая река, понимаешь?.. Как стекло… или, наверное, как жидкая бирюза. Может, она прямо из ада течет… Ты в Бейруте такое увидишь?
Насчет ада Петруню задело.
– Да… Муликов – мужик с тараканами в голове… (это означало похвалу) И страну знает взад и поперек.
– Там вообще, наверное, ближе к аду, Петруня, – продолжал Андрей разрабатывать найденный сюжет. – Потому что вся земля пахнет серой, особенно к вечеру… и мост римский на Тигре… и лиловые горы… и еще чёрные горы… может, они торчат из самого пекла…
– Все равно, – капризно сказал Суслопаров, как будто Андрей умолял его тут же полюбить этот самый сирийский север, о котором наплел Муликов. – По пустыне тащиться… не люблю я эту вселенскую пудреницу…
Так или примерно так протекал, как вспоминалось впоследствии, этот полумифический разговор, полумифический не только потому, что весь вселенский космос, начиная от самых глаз, уже заливало нереальным туманом, но, главным образом, может быть, оттого, что в не доступной никому параллельной жизни, в этой раковине, куда сам Замурцев заглядывал с опасением, вдруг непонятно как, хозяйски расположился Петруня, пытающийся даже и сюда распространить свои философские изыски. Хотя, кажется, разговор очень скоро съехал в какие-то невыносимые джунгли, от чего в памяти зацепились только несколько невнятных обрывков, почему-то о гражданской войне, которая, в общем-то, понятное стремление народа внести разнообразие в унылый идиотизм существования, и что, если петуха в воду бросить, ему, в принципе, раз плюнуть поплыть – между перьями-то и в костях воздух – а он начнет безрассудно барахтаться и все равно захлебнется, и что все мы похожи на таких вот петухов.
Помнилось еще, что потом (уже на улице) какой-то мальчишка целовал себе грязные пальцы, показывая, какой Андрей сладкий, и говорил весело хриплым голосом:
– Мистер, дай двадцать пять!
И еще – сопливый от грязи тротуар и Петруня, делающий время от времени такие плавные па, что казалось: вот-вот заиграет нежная музыка "Лебединого озера", и крик его души, когда он наконец добился своего: "Думаешь, легко представителю великой державы в картонных ботиночках за 150 лир?!.."
Как ехали опять