ТОП просматриваемых книг сайта:
Попутный лифт. Анатолий Ялов
Читать онлайн.
Допустим, её мотив – это память, долг. А я здесь при чём? Только потому, что мне сказали о Петином уважении к моему мнению и, вообще, что я был чуть ли не единственным, кого он уважал? Ну, прямо какая-то индийская мелодрама.
– Мне надо познакомиться с текстом.
Небольшое замешательство, которое делало Оле честь: разве мыслимо оставаться невозмутимой, расставаясь с драгоценной вещью, передавая её из своих рук в чужие даже на время? А как она представляла – что я всё устрою, подготовлю договор с издательством вслепую? И редактор, не глядя, заключит договор? Полагаю, она была в числе некоторых славных последовательниц Евы (любимый вкус «мужского шовинизма»), что не заглядывают так далеко вперёд. Говоря честно (но не вслух), я и сам не представлял, как всё это делается. И всё равно, математика «бормочет под руку», «задвигает в ухо» (да-да, ошибки нет!), что ноль больше, чем отрицательная величина. Чем величина отрицания.
Из завидной бездонности коричневой дамской сумки Оля достала папку с рукописью, и мы договорились, что месяц будет достаточным сроком, чтобы я мог сказать что-то определённое.
А я тем временем успел решить для себя, что соглашусь, если книга мне понравится, так как хорошие книги пишут не каждый день. Пусть в этом случае книга Пети Арепина и её читатели встретятся. Хотя такую вероятность я не предполагал высокой; уж слишком требовательным, привередливым по отношению к художественной прозе я стал. Должен сообщить (тут и скрывать нечего), что у меня нет никакого специального филологического образования, ни прямого, ни косвенного. Довольно долго, изрядную часть своей жизни, отвечая на вопрос о трёх любимых книгах или трёх книгах на необитаемый остров, я искренне называл в их числе «Трёх мушкетеров» Александра Дюма. Русская классика такое же изрядное время ассоциировалась с проштампованными уроками литературы в советской школе: «Образ Катерины в пьесе Александра Островского “Гроза” – луч света в тёмном царстве». И так далее – галльские тексты с купеческим акцентом.
Однако в доме моего деда имелась библиотека, около пяти тысяч томов. Моё детское воображение было потрясено сочинённой вместе с ним, с воображением, арифметической задачей: если читать одну книгу за три дня, то для прочтения всех книг понадобится сорок лет. За гранью понимания ребёнка, только что с энтузиазмом посвященного в максиму четырёх арифметических манипуляций. До сих пор помню потрясение – что-то вроде звона в ушах, да замечания взрослых про мой потерявшийся аппетит. Ненадолго.
В доме моих родителей тоже имелась библиотека, пусть и значительно меньше, и я по кругу перечитывал доступные моему разумению книги, пока с нетерпением ждал совместного с отцом посещения общественной библиотеки.