ТОП просматриваемых книг сайта:
Болезни наши. Дмитрий Корчагин
Читать онлайн.
Ударом первого снаряда в клочья разорвало самую толстую свинью. Потом уличные псы будут лакомиться её кусками, а пока в их стаю с диким визгом врезалась вторая обезумевшая от взрыва свинья и насмерть затоптала уже раненую осколком и потому не столь проворную собаку.
Вечером Савва, спрятавшийся у греческих контрабандистов от рыскавших повсюду грузинских патрулей, полностью доверился самому авторитетному понтийцу Софокласу Митронаки. И этой же ночью греки морем перевезли Савву подальше от города, в рыбацкое поселение беженцев из-за Понта Эвксинского. Здесь ему состряпали удостоверение переселенца, пострадавшего от турок. Бланк бумаги был настоящим, ещё царского образца, и гарантировал бы полную безопасность, если бы Савва говорил по-гречески.
– А что у тебя – Митронаки хлопнул ладонью себя по лбу, – что за шрам через весь лоб?
– Год назад упал с мешком мамалыги с трёхсаженного пирса. Головой прямо на камни. Чудом шею не сломал.
– Вот и отлично, – успокоился видавший виды грек. – Скажем грузинам, если спросят, что это от турецкого приклада, который и сделал тебя глухим. С этой минуты разговаривай только со мной и с тем парнишкой, что привёз тебя сюда. И только ночью, чтобы никто не увидел, как шевелятся твои губы. Для остальных ты глухонемой.
Митронаки любовался в свете костра фальшивым удостоверением и хвалил своих подчинённых подельников:
– Ай, молодцы. Языков двенадцать уже выучили! Такая наша жизнь.
И, как всегда, пугающе улыбался правой гуимпленовской стороной своего лица. Чуть позже он спросил:
– Фамилию сам выбирал? Пулиопулос. Какая-то не наша, не понтийская.
Савва кивнул.
– Это фамилия греческого коммуниста, руководителя ячейки коминтерна в Элладе, пламенного последователя товарища Троцкого.
– Смотри, – с простодушной иронией заметил Софоклас, – не сыграла бы она с тобой злую шутку.
– Не думаю, что грузины знают, кто такой Пулиопулос.
Уходя, Митронаки сообщил:
– Плохие новости из Сухума. Грузины всю вашу милицию и пленных, взятых в бою, и так кого поймали, всех поставили к стенке. Твоя мать в заложниках. Будь осторожнее. Не забывай, что ты глухонемой.
Всего только месяц продержалась советская власть в Абхазии, и поэтому красная милиция и контрабандисты относились друг к другу пока ещё с взаимной симпатией. Близко-классовый элемент. До поздней осени Савва прожил среди греков, играя роль местного глухонемого дурачка. Разговаривать приходилось редко и только ночью и только с Гестасом, парнишкой чуть моложе его самого, племянником Митронаки.
– Мне пятнадцать лет было, – рассказывал тот Савве в одну из сентябрьских ночей, – когда я пронёс в трюм баржи, в которую турки весь наш посёлок загнали, сломанное лезвие опасной бритвы. Хотели пустить нас на дно; почти пять сотен живых душ. Только баржу им жалко стало. На побережье ещё три селения, а баржа осталась одна.
Савве от этого рассказа показалось, что он проглотил кусок льда. Турки выводили из трюма по десять крепко связанных пленников, забивали их палками и сталкивали в море. Тем временем в чреве баржи Гестас сказал своему дядьке, что перед тем, как пожилой турок связал его, он успел сунуть подмышку обломок лезвия. Поэтому и кровь ручьём. Зубами рвали другие обречённые верёвки Гестаса. Последний шанс. Когда путы ослабли и лезвие, наконец, звякнуло о металлическое днище, на палубе стихли отчаянные вопли уже четвёртой группы. Софоклас босыми ногами в безнадёжной тьме насилу нащупал обломок бритвы.
– Всем стоять на месте! Не мешайте мне, не двигайтесь, если хотите жить! – кричал он на соплеменников, потом обратился к Гестасу, – Я долго не смогу говорить, пока не перережу твою верёвку окончательно. Терпи и стой, как вкопанный.
Сжав зубами лезвие, Софоклас полоснул им вместо верёвки руку племянника, но тот и виду не подал. Турки забили ещё десять стариков и старух, пока Гестас не вынул из окровавленного рта Митронаки спасительное лезвие. Потом, пока одних освобождали, других, не глядя им в лицо, выпихивали на палубу под звёзды. Мольбы, проклятия, угрозы. Отчаянье, надежда и равнодушный старый, как на турецком флаге, полумесяц. Когда османы увлеклись избиением очередной беззащитной партии, из трюма разом вывалило около двухсот человек с голыми руками, которые замечали, что их прошили две турецкие пули, только выдавив два турецких глаза. И только после этого умирали со счастливой улыбкой. Даже дети и женщины в безумном порыве гонялись по палубе за горе-солдатами, забывшими от ужаса, как перезаряжается винтовка. Кого догоняли, без милости рвали буквально в куски. В море, среди обезображенных