LITMIR.BIZ

      Изолятор – это изоляция. Изоляция от, но и изоляция в. Возможно, человек, гипотетически рождённый внутри нашей пенитенциарной системы и воспитывающийся в глухой изоляции от внешнего мира имел бы шанс приспособиться и существовать, согласно внутреннему распорядку. Новый вид, почему, нет – carcere homo. Карцере Хомо. Человек тюремный. Для такого стены камеры вовсе не ограничения свобод, а лишь приобретённый modus vivendi. С его точки зрения мир перевёрнут – всё, что вовне – неправильно, чуждо, опасно. Так же, как деформируются конечности уродцев, выросших в железных параллелепипедных коробах, ограничивающих объём для полноценного развития скелета, видоизменялись и атрофировались бы души carcere homo, закованные в прокрустово ложе внутрилагерных правил. И сидели бы такие существа в вонючей мгле дальних тюремных коридоров и с равнодушием наблюдали бы своими малахитовыми глазками за странными слоняющимися туда-сюда людишками, не понимающими простых и понятных радостей тоталитарной опричнины. Что в принципе с российским обществом уже и происходит -пропаганда вымывает подчистую мозг, вселяет вражду и ненависть к бывшим братьям-славянам, наделяя их монструозными возможностями: и нищета вся, граждане, из-за них и все остальные беды. И страна медленно, но неумолимо превращается в тюрьму: народу так проще жить и понимать мировую геополитику. Вернее, тут и понимать-то нечего: кругом враги – и точка. Посконная, сермяжная философия carcere homo.

      С человеком «не тюремным», то есть разумным вообще одни проблемы с точки зрения новейшей инквизиции. Вечно они привносят хаос в стройную структуру исправительного механизма. Критически увеличивают энтропию, изо всех сил сопротивляясь упорядочиванию. А ведь такие поползновения чреваты. А значит, стоит их давить на корню. Сама мысль о том, что мир может измениться, а. охранники – поменяться местами с заключёнными, думаю, пугает до жуткой оторопи даже самого отъявленного вертухая. Поэтому – не сметь! Не пущать! Унижать! Пытать! Перевоспитывать! Но только не давать ни единого шанса на возмездие.

      Мышление самого заштатного тюремщика почти не отличается от мышления первых важных голов, расплодившим чёрную гидру карающего правосудия и узаконившим кодекс пренебрежения человеческими жизнями. Всё идёт от головы, от этих наделённых властью оборотней-мудрецов, провозгласивших себя элитой. Не удивлюсь, если в подвалах зданий, где они заседают в роскошных кабинетах, уже стоят в слоящемся туманом дыму жидкого азота ряды автоклавов, в которых вызревает то самое поколение вожделенных власти кадавров – carcere homo.

      Мы же, обыкновенные люди, в отличие от них, попадая в застенок, испытываем отторжение, вложенное в нас природой. Разум сопротивляется, отвергая навязанную модель и, что уж говорить, справляется не всегда. Если даже я, получив относительно небольшой срок, очутившись на нарах, несколько дней не мог прийти в себя. Что говорить о тех, кто получает десятку, а то и выше. Причём, часто абсолютно незаслуженно. В сознании таких людей могут происходить фатальные изменения. Мышление заводит в тупик, из которого нет выхода. Десять, двадцать, двадцать

Скачать книгу