Скачать книгу

жизни дворян или – что для нас особенно важно – к описанию их речевого поведения. Эта теория

      основывается на дихотомии публичной сферы и приватной жизни, которая отсутствовала в реальности, так как публичная и приватная жизнь дворян были тесно переплетены <…>. Более того, [в ней] содержится противопоставление подлинности и искусственности, что не только неверно характеризует амбивалентные структуры чувствования и самоощущения дворянства, но и не может объяснить синкретичные и, если речь идет о языке, макаронические стратегии, которые знать зачастую применяла, осваивая поведенческие коды и средства выражения, актуальные для того времени[83].

      Идеи Лотмана о дуализме, присущем русской культуре, и о том, что европеизированные дворяне были вынуждены играть роль иностранцев в родной стране, подкрепляют его третью мысль: культурная ситуация, сложившаяся в России, и сама русская история являются исключительными или даже уникальными[84]. Это представление, которое явно или неявно присутствовало во многих произведениях золотого века русской литературы об отношениях России и Запада и к которому мы еще не раз обратимся на страницах этой книги, также имело широкое распространение в научной литературе[85]. Строго говоря, утверждение об уникальности России невозможно отрицать в силу его очевидности. Да и какие государство, регион, город или сообщество нельзя назвать уникальными, особенно если они – как в случае с Россией – отличаются этническим и культурным разнообразием?[86] Но быть уникальным в каком-то смысле вовсе не значит быть исключительным. Заявления о русской исключительности или уникальности не казались бы такими необоснованными, если бы существовали доказательства того, что присутствующие в русской культуре черты совершенно нехарактерны (или характерны в гораздо меньшей степени) для культур, с которыми ее сравнивают. Однако многие заключения Лотмана о русской культуре при ближайшем рассмотрении оказываются с некоторыми оговорками приложимы к культуре других народов, как европейских, так и нет, как в исторический период, интересовавший Лотмана, так и в другие эпохи. Не найдется ли свидетельств того, что и в других культурах то, что воспринималось как «новое», на самом деле имело корни в далеком прошлом?[87] Безусловно, даже самое поверхностное ознакомление с топонимикой других стран позволило бы опровергнуть лотмановское положение о том, что частота слова «новый» в русских географических названиях свидетельствует об особом восприятии русскими своей истории как «цепи взрывов»[88]. Каковы доказательства того, что способность русских дворян сознательно или бессознательно наделять разные поведенческие регистры разным значением отличала их от представителей благородного сословия в других странах?[89] И правда ли, что театрализованное поведение или способность играть определенную роль перед низшим сословием выделяли русскую элиту по сравнению с элитами других стран?

Скачать книгу


<p>83</p>

Schönle, Zorin. Introduction. P. 12. В целом Шёнле, Зорин и Евстратов отвергают «бинарное представление», которое «подчеркивает идеологический, культурный и поведенческий барьер между европеизированной элитой и находящимся под ее властью необразованным простонародьем» (Ibid. P. 10).

<p>84</p>

Кроме того, Лотман нередко высказывает мысль о том, что изучение русской культуры с точки зрения семиотики имеет исключительную ценность и подтверждает обоснованность его теории культуры. См. предисловие автора в: Lotman, Uspenskij. The Semiotics of Russian Culture. P. xiii – xiv, и в: Лотман Ю. М. Тезисы к семиотике русской культуры // Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб., 2002. С. 226–236.

<p>85</p>

«Для многих западных историков-русистов вопрос об уникальности страны – это вопрос веры, – отмечает Доминик Ливен. – Для многих русских людей вера в уникальность страны – это основа истинного религиозного чувства». (Пер. с англ. изд.: Lieven D. Empire. The Russian Empire and Its Rivals. London, 2003. P. X. Ср. весьма неточный перевод этой фразы в: Ливен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. М., 2007. С. 15.) Среди западных историков, упомянутых в этой книге, можно отдельно отметить Дж. Хоскинга, поддерживающего идею об исключительности России, которую он связывает с поздним и замедленным развитием национального самосознания и с освоением русской элитой большого пласта чужеродной культуры. Хоскинг Дж. Россия: народ и империя (1552–1917). Смоленск, 2001.

<p>86</p>

О гетерогенности, характеризующей русскую культуру, см. в предисловии авторов в: Lotman, Uspenskij. The Semiotics of Russian Culture. P. xiii.

<p>87</p>

Лотман, Успенский. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры.

<p>88</p>

Лотман. Тезисы к семиотике русской культуры. С. 226–236.

<p>89</p>

Он же. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века. С. 248–268.