LITMIR.BIZ

Скачать книгу

выдвинул именно Спринджук. Уже и раньше думали, а вот сейчас уже увидели: Володя самый у нас умный, только не лезет в корифеи.

      Спринджук от всех нас в классе давно отличался, а мы как бы и не замечали. Он как-то культурнее, чем остальные, никогда не выругается матом, очень спокойный, ко всем относится с равным терпением, объясняет все по математике, всем дает списывать решения задач и уравнений. Он не выходит в круглые отличники, но как раз поэтому становится для нас фигурой самой авторитетной.

      Бывает, он вступает в долгий разговор с Виктором Зеликовичем Голодом, и этот разговор моментами похож на спор. Никто не задает вопросов больше, чем Спринджук, и всегда Голод терпеливо отвечает.

      Володя любит легкую атлетику, прыжки в длину и в высоту. Но главное, в нем что-то есть такое, чего нет у нас, этого мы не можем назвать словами. Его превосходство еще больше притягивает тем, что оно не явное, оно не торчит, не мозолит глаза. А иногда, при всяких подзаборных и уборных шуточках, словечках Спринджук краснеет, и мы тогда как-то особенно сильно чувствуем его непохожесть на нас.

      Краснеет он и при виде замусоленных фотокарточек с голыми женщинами. На эти карточки трудно глядеть спокойно, особенно если женщины в туфлях или чулках. На одной из карточек женский затылок, шея, плечи так похожи на уже знакомые, или воображаешь это… Спринджук постукивает пальцем по фотокарточке, где за спиной женщины в резиновых ботиках трудится толстый усач:

      – Противно видеть, хоть бы снял свои носки вонючие.

      Спринджук выше среднего роста, широкоплечий, с темными волосами. У него прямой нос, четкий подбородок и густой румянец на щеках.

      Мы не знаем, кто у него родители, какие они, но понимаем, что Володя Спринджук, Спринджа, такой, в котором чувствуешь то же, что и в доме Вовки Карпикова.

      На демонстрацию против Сапеги в коридоре возле учительской Спринджук не идет, и мы не спрашиваем, почему; как-то само собой понятно, что для него это что-то чересчур резкое, вызывающее, в общем, дурной тон, что-то явно не в его стиле.

      А демонстрация происходит так. Мы ходим на большой, десятиминутной переменке взад-вперед возле учительской и, стараясь не раскрывать ртов, не то мычим, не то бормочем и гнусавим:

      – До-лой Са-пе-гу! Са-пе-гу до-лой!

      Из кабинета физики шествует Ираида Болеславовна Рубинштейн, она тоже математичка, как и наш Голод. Она несет на гордо поднятой голове, как корону, пышную рыжеволосую прическу. Она победно и блаженно улыбается. И она в ярко-красном платье, как раз таком по цвету, которое после Сашиного платья в Оперном театре уже не можешь спокойно видеть.

      Сзади, за Ираидой из кабинета идет физик Лев Самуйлович, маленький, черный и всегда веселый, всем нам симпатичный.

      Кто-то из нас тоном очевидца, сообщает:

      – Лева ее в кабинете у себя только что… Вы поняли? Перед приборами, между столами, по принципу сообщающихся сосудов…

      По-бычьи нагнув вперед и вниз голову, выгнув мощную шею, выходит из учительской физрук Николай Иванович Ачкин

Скачать книгу