LITMIR.BIZ

Скачать книгу

болта в голове, только после до меня дошло, что вопрос в другом: какой частью себя можно пожертвовать своему народу, чтобы он оставил тебя в покое, чтобы выжить?

      И к чему тогда вообще выживать, если при этом надо жертвовать частью себя?

      Разве это имел в виду Аббаньяно, говоря о сосуществовании?

      Или вроде Матвеева, который каждое утро лижет ему сапоги до зеркального блеска, а он всё недоволен и снова поплёвывает на носки и голенища и Матвеев растирает эти плевки ладонью, а потом опять лижет.

      Или маленький Ахматбаев, которого он решает по-былинному наказать за плохое знание языка Пушкина и Толстого, берёт его одной рукой за мотню слишком широких штанов, другой за воротник грязной гимнастерки с несвежим подворотничком, поднимает в воздух и швыряет об пол, как Илья Муромец Идолище Поганое, и Ахматбаев падает на растопыренные пальцы и ломает их на правой руке сразу три.

      Значит всё-таки кожу мою он порушить может.

      Да и в мозги может залезть.

      Придется мне всё-таки уходить в глухое нет, как в зэковскую несознанку.

      Но что это значит, глухое нет?

      Как его реализовать?

      На последнем издыхании проелозиваю к входной двери и завершаю четвертый квадрат.

      Стою.

      Молчу.

      Жду.

      Ноги дрожат.

      Щётку с носка не снимаю.

      Чтобы сошвырнуть ее поэффективней, когда он снова скажет еще раз, а моё «я» скажет нет.

      Но он говорит «Добро, теперь марш за мной».

      И моё тело не то, чтобы марш, но и не валится пока без пульса, а так, волочится за ним, с некоторым даже интересом, – какого ещё вовка сочинит персонально для моего «я» вот этот отдельно взятый сознательный Вовк?

      Сцена 2

      Коминий

      Когда б о том, что ты свершил сегодня,

      Тебе я рассказал, ты б не поверил

      Своим деяньям. Лучше донесенье

      Я в Рим отправлю, чтоб, его читая,

      Сенаторы сквозь слезы улыбались;

      Чтоб нобили, сперва пожав плечами,

      Возликовали под конец; чтоб жены

      Ему внимали в сладостном испуге;

      Чтобы сказать пришлось глупцам трибунам,

      Тебе, как весь их затхлый плебс, враждебным:

      «Хвала богам, у Рима есть солдат!»

(В. Шекспир. Кориолан. Акт I, Сцена 9)

      Батарея, уже отбившись на вечерней поверке, расползается по койкам онанировать перед сном, а потом спать и просыпаться, тревожа ночь заунывными протяжными воплями – «дневаальныый, снеси мой хер поссаать!» и тишина…

      Дневальный, гефрайте Соболев, стоя у тумбочки со штыком на поясе, читает боевой устав красной кавалерии 1924 года, прикрывая им розовую книжку Стругацких из Библиотеки мировой фантастики. Эта книжка про дона Рэбу и дона Румату зачитана и вожделенна, давно её у Соболя клянчу, чтобы снова медленно перечитать. Но одолевает её Соболь медленно. А когда читает, губами шевелит. Зуб даю, что половину того, что там Стругацкие понаписали, он не сечёт, а в подтекст ихний, хитрованский, тем более не врубается.

      Поскольку Соболь тоже Господин Третий Год, как и Вовк, старший сержант обходит дневального

Скачать книгу