LITMIR.BIZ

Скачать книгу

от того, чтобы не напеть «О Бог наших отцов» из «Жидовки»[95] или «Израиль, порви свои цепи»[96], без слов, разумеется (ти-ра-рам, та-рам, тарим), но я боялся, что товарищ узнает мотив и вспомнит слова.

      Еще не видя их, только слыша имя, в котором часто не было ничего особо иудейского, он догадывался не только об иудейском происхождении тех моих друзей, которые в самом деле были иудеями, но даже о том, что в родне у гостя не все в этом смысле слава богу.

      – И как же зовут этого твоего друга, который к нам сегодня придет?

      – Дюмон, дедушка.

      – Дюмон? Ну, не знаю, не знаю… – И он затягивал:

      Стрелки, глядите зорче!

      На страже стойте в тишине…

      А потом искусно вворачивал несколько более точных вопросов и восклицал: «На страже! На страже!» – или, если ничего не подозревающая жертва уже прибыла и он в ходе замаскированного допроса успел незаметно исторгнуть у нее признание относительно ее происхождения, тогда, чтобы показать нам, что все ясно, дедушка довольствовался тем, что, глядя на нас, еле слышно мурлыкал:

      Несмелого израэлита

      Сюда не вы ли привлекли?

      Или:

      Земля отцов, о милый дол Хеврона[97],

      или:

      Да, мое богоизбранно племя.

      В этих маленьких дедушкиных заскоках не было никакой неприязни по отношению к моим товарищам. Но Блок не понравился моим родным по другим причинам. Для начала он вывел из себя отца, который, видя, что он промок, с интересом спросил:

      – Что там творится на дворе, господин Блок, разве шел дождь? Ничего не понимаю, барометр показывал превосходную погоду.

      И вот что он получил в ответ:

      – Я не могу с уверенностью вам сказать, был дождь или нет. Я живу настолько вне второстепенных физических обстоятельств, что органы моих чувств просто не дают себе труда их замечать.

      – Послушай, сынок, да он же дурак, этот твой друг, – сказал мне отец, когда Блок ушел. – Куда это годится: даже не способен сказать, какая погода на дворе. Да что может быть интереснее этого! Просто болван.

      Потом Блок не угодил бабушке, потому что после обеда, когда она сказала, что ей нездоровится, всхлипнул и утер слезы.

      – Согласись, это не может быть искренне, он же меня совсем не знает, – сказала мне бабушка, – или у него не все дома.

      Наконец он вызвал всеобщее неудовольствие тем, что, придя на обед с опозданием в полтора часа и весь в грязи, он вместо извинений сказал:

      – Я никогда не поддаюсь влиянию атмосферных перипетий и условного подразделения времени. Я бы охотно вернул в обиход трубки с опиумом и малайские кинжалы, но мне неведомо назначение таких бесконечно более губительных, хотя и пошло буржуазных вещей, как часы и зонтик.

      Он бы все равно приехал в Комбре опять. Конечно, не такого друга желали для меня родители; правда, в конце концов они решили, что слезы, которые он пролил из-за бабушкиного недомогания, были непритворными;

Скачать книгу