LITMIR.BIZ

      Барин, сердито выбритый и надушенный одеколоном,

      Честные бабы с гостинцами да мужики с поклоном,

      Привкус моченых яблок, тяжелый запах укропа —

      Где, Чаадаев безумный, твоя Европа?

      Тощие звезды над кладбищем да тараканы в баньке,

      Повести Белкина вечером на хуторе близ Диканьки,

      Бедная Лиза, выстрел, охотники на привале —

      Им-то, небось, вольготно, а мне едва ли.

      Вере Павловне снятся сны, а кому-то мертвые души,

      А крестьяне дремлют в стогу, затянув поясок потуже,

      Спит на перине Обломов, борща не вотще отведав,

      И возлежит на гвоздях, словно йог, Рахметов.

      Гуси пасутся в луже, клекочут злобно и гордо.

      Взгляд от стола поднимешь —

                                             в окошке свинячья морда.

      Голова с похмелья трещит, как арбуз,

                                                           а вместо микстуры —

      Фонд золотой отечественной литературы.

      Кто он тебе, протопоп Аввакум,

      Пронзивший двуперстьем мрак?

      Он не брат тебе и даже не кум

      И даже смерти не враг.

      И не надо жизнь огнем опалять —

      Слишком сны о стране длинны.

      Но когда плывет эта «внешняя блядь»,

      Мы все в нее влюблены.

      Не о шлюхе позорной речь, о луне

      И прочих светилах небесных,

      Омрачающих душу нашу вдвойне

      И стыдящихся речей отвесных.

      Вот две дырки в твоей голове,

      Вот следы чеченского схрона,

      Вот драхма, сверкающая в траве,

      Но нигде не найдешь Харона.

      И поэтому счастия не проси

      Ни у крыс, ни у мышек летучих:

      Все будет солнечно на Руси,

      Утонувшей в дремучих тучах.

      Будут волосы твои светлее льна,

      О Руси будет светлой дума.

      И по-прежнему будет плыть луна

      Над двуперстием Аввакума.

      Славянский бог смешон и волосат,

      Его ступни босые в белой глине,

      Нахмурившись, он грозно входит в сад

      И губы свои пачкает в малине.

      Над ним летают бабочки, жуки,

      Стрекозы, комары и тварь иная.

      Поодаль косят сено мужики,

      Поскрипывает грубо ось земная.

      Славянский бог глядит на свой живот

      И нежно гладит ствол кудрявой вишни.

      В нем бог другой, наверное, живет,

      Но все эти подробности излишни.

      На дне колодца плавает звезда,

      Пытаясь робкой рыбкой притвориться.

      Славянский бог уходит в никуда,

      Чтоб в небесах глубоких раствориться.