LITMIR.BIZ

      На рассвете тих и странен

      Городской ночной дозор.

      Хорошо! Никто не ранен.

      И служебный близок двор.

      Голубые тени башен,

      Тяжесть ружей на плече.

      Город виден и не страшен.

      Не такой, как при свече.

      Мимо вывески сапожной,

      Мимо старой каланчи,

      Мимо шторки ненадежной,

      Пропускающей лучи.

      «Кто он, знахарь иль картежник,

      Что не гасит ночью свет?» –

      «Капитан мой! То художник.

      И клянусь, чуднее нет.

      Никогда не знаешь сразу,

      Что он выберет сейчас:

      То ли окорок и вазу,

      То ли дерево и нас.

      Не поймешь по правде даже,

      Рассмотрев со всех сторон,

      То ли мы – ночная стража

      В этих стенах, то ли он».

      Одну минуточку, я что хотел спросить:

      Легко ли Гофману три имени носить?

      О, горевать и уставать за трех людей

      Тому, кто Эрнст, и Теодор, и Амадей.

      Эрнст – только винтик, канцелярии юрист,

      Он за листом в суде марает новый лист,

      Не рисовать, не сочинять ему, не петь –

      В бюрократической машине той скрипеть.

      Скрипеть, потеть, смягчать кому-то приговор.

      Куда удачливее Эрнста Теодор.

      Придя домой, превозмогая боль в плече,

      Он пишет повести ночами при свече.

      Он пишет повести, а сердцу все грустней.

      Тогда приходит к Теодору Амадей,

      Гость удивительный и самый дорогой.

      Он, словно Моцарт, машет в воздухе рукой.

      На Фридрихштрассе Гофман кофе пьет и ест.

      «На Фридрихштрассе», – говорит тихонько Эрнст.

      «Ах нет, направо!» – умоляет Теодор.

      «Идем налево, – оба слышат, – и во двор».

      Играет флейта еле-еле во дворе,

      Как будто школьник водит пальцем в букваре,

      «Но все равно она, – вздыхает Амадей, –

      Судебных записей милей и повестей».

      Два наводненья, с разницей в сто лет,

      Не проливают ли какой-то свет

      На смысл всего?

      Не так ли ночью темной

      Стук в дверь не то, что стук двойной, условный.

      Вставали волны так же до небес,

      И ветер выл, и пена клокотала,

      С героя шляпа легкая слетала,

      И он бежал волне наперерез.

      Но в этот раз к безумью был готов,

      Не проклинал, не плакал. Повторений

      Боялись все. Как некий скорбный гений,

      Уже носился в небе граф Хвостов.

      Вольно же ветру волны гнать и дуть!

      Но волновал сюжет Серапионов,

      Им было не до волн – до патефонов,

      Игравших вальс в Коломне где-нибудь.

      Зато их внуков, мучая и длясь,

      Совсем

Скачать книгу