LITMIR.BIZ

      В журнале «Крокодил»

      Гуляет диплодок,

      Как символ грозных сил,

      Похожий на мешок.

      Но, может быть, всего

      Ужасней был бы вид

      Для нас как раз того,

      Чем сердце дорожит.

      Есть карточка, где ты

      С подругой давних лет

      Любителем заснят.

      Завалены ходы.

      Туманней, чем тот свет.

      Бледней, чем райский сад.

      Там видно колею,

      Что сильный дождь размыл.

      Так вот – ты был в раю,

      Но, видимо, забыл.

      Я «Исповедь» Руссо

      Как раз перечитал.

      Так буйно заросло

      Всё новым смыслом в ней,

      Что книги не узнал,

      Страниц ее, частей.

      Как много новых лиц!

      Завистников, певиц,

      Распутниц, надувал.

      Скажи, знаток людей,

      Ты вклеил, приписал?

      Но ровен блеск полей

      И незаметен клей.

      А есть среди страниц

      Такие, что вполне

      Быть вписаны могли

      Толстым, в другой стране,

      Где снег и ковыли.

      Дрожание ресниц,

      Сердечной правды пыл.

      Я тоже посетил.

      Наверное, в наш век

      Меняются скорей

      Черты болот и рек;

      Смотри: подорван тыл.

      Обвал души твоей.

      Не в силах человек

      Замедлить жесткий бег

      Лужаек и корней.

      Я вспомнил москвичей,

      Жалеющих Арбат.

      Но берег и ручей

      Тех улиц не прочней

      И каменных наяд.

      Кто б думал, что пейзаж

      Проходит, как любовь,

      Как юность, как мираж, –

      Он видит ужас наш

      И вскинутую бровь.

      Мемориальных букв,

      На белом – золотых,

      Экскурсоводок-бук,

      Жующих черствый стих,

      Не видно. Молочай

      Охраны старины

      Не ведает. Прощай!

      Тут нашей нет вины.

      Луга сползают в смерть,

      Как скатерть с бахромой.

      Быть может, умереть –

      Прийти к себе домой,

      Не зажигая свет,

      Не зацепив ногой

      Ни стол, ни табурет.

      Смеркается. Друзей

      Всё меньше. Счастлив тем,

      Что жил, при грусти всей,

      Не делая проблем

      Из разности слепой

      Меж кем-то и собой,

      Настолько был важней

      Знак общности людей,

      Доставшийся еще

      От довоенных дней

      И нынешних старух,

      Что шли, к плечу плечо,

      В футболках и трусах,

      Под липким кумачом,

      С гирляндами в руках.

      О тополиный пух

      И меди тяжкий взмах!

      Ведь детство – это слух

      И зренье, а не страх.

      Продрался напролом,

      Но луга не нашел.

      Давай и мы уйдем

      Легко, как он ушел.

      Ты думал удивить

      Набором перемен,

      Накопленных тобой,

      Но мокрые кусты

      Не знают, с чем сличить

      Отцветшие черты,

      Поблекший облик твой,

      Сентиментальных сцен

      Стыдятся, им что ты,

      Должно быть, что любой.

      И знаешь, даже рад

      Я этому: наш мир –

      Не заповедник; склад

      Его изменчив; дыр

      Не залатать; зато

      Новехонек для тех,

      Кто вытащил в лото

      Свой номер позже нас,

      Чей шепоток и смех

      Ты слышишь в поздний час.