LITMIR.BIZ

      Над шегардайскими ериками и воргами горбились каменные мосты. На четвёртом по счёту раб понял, что расхрабрился в путь не по силам. Какой дворец, какое воздвижение била? Обратно бы доплестись, не сомлевши…

      Пришлось укрыться гунькой-заплатницей. Не щадя уцелевших пальцев, сдавить местечки под носом, посреди подбородка…

      …Чуть отпустило. Гул в ушах вновь разделился на голоса.

      – От Йерела узаконений ждём, а сами каково встретим? – рассуждали поблизости. – Слыхали, в городе шалить взялись?

      – Охти! Нешто камышнички понаглели?

      – Какое… Те хвать, что плохо лежит, – и дёру. А эти прохожего свалят, бьют да смеются.

      – Сами в личинах, в рогожных плащиках с колпачками, что близнецы.

      – И сапогами пинают, обизорники.

      – Знать, не с голоду озоруют.

      – Посовестных спрашивал кто? Коверьку?

      В боковой улице тренькнули струны, ветром в камышах вздохнула пыжатка. Кувыки! Всё те же. Слепой, хромой да третий горбатый. И вагуды у них пели чуть лучше прежнего.

      С южной стороны бодрым шагом приблизились скороходы, громко закричали:

      – Поди, поди!..

      Уличная толпа подалась на стороны, расчищая проход. Кощея ненароком сшибли с ног, чуть-чуть притоптали. Эка важность, невольник! Расторопнее надо быть, когда важные господа шествуют!

      Высокоимённый господин Инберн Гелха, дворцовый державец, вправду был важен. И вправду не шёл – шествовал. По своему сану мог ехать верхом, но проявлял уважение, шёл пеший со жрецами-единоверцами. Раб, закатившийся под каменный облокотник моста, забыл, как дышать.

      Если вглядится… узнает…

      Не вгляделся и не узнал.

      Вот отдалились крики скороходов, потревоженная людская река вернулась к плавному течению. Раб наконец выдохнул. Теперь бы ещё подняться…

      Сильные руки подхватили его, с лёгкостью усадили. Сердце успело ухнуть: признали! вернулись! – но его выпустили. Даже рваную гуньку расправили на плечах.

      – Чей будешь, старинушка? С кем в город пришёл?

      «Старинушка?..» Молодой кузнец был статный, красивый, приодетый к светлому празднику. Лишь каменно-чёрных мозолей никакая мыльня добела отмыть не могла.

      – Сам встанешь ли, бедолага?

      За мужнин суконник держалась пугливая молодёнка. Совсем девочка, бледненькая, тревожная, только прижившаяся в большой шумной семье.

      Она вдруг нагнулась, не забоявшись урода. Что-то вложила в обмотанную нарукавником горсть.

      – Возьми, человече бедожной.

      Он принялся кланяться, смиренно и благодарно. Когда вновь посмотрел –

Скачать книгу