LITMIR.BIZ

      Мне кричала тишина, ночь в глаза смотрела,

      И летящая листва рыжей свечкой тлела.

      У надежды два конца: быть или не быть?

      Только милая судьба может не простить.

      Золотые купола, красные шевроны,

      На перроне бравый полк грузится в вагоны.

      Как единая семья, молодое братство.

      В чёрном омуте страна, за окном «Семнадцать»

      Смыло пенною волной лунный след подковы.

      Порубил их эскадрон где – то под Ростовом.

      И казацкий есаул, вытирая шашку:

      «Молодые ведь совсем, им бы девок ласку.

      Молоко из крынки пить, заедая хлебом,

      И любить, любить, любить под российским небом!

      А Гражданская война – топкое болото:

      Убивает сын отца – грязная работа».

      На окне герань в цвету – просто загляденье!

      Я, наверно, не пойму Божьего творенья.

      Мне кричала тишина, ночь глаза колола.

      Пароходы, поезда – всё начать бы снова.

      Красно – белая черта перешла дорогу.

      Не простит война мальца. Нету больше Бога.

      У надежды два конца: быть или не быть?

      А распятого Христа надо всем забыть.

      Пусть летящая листва рыжей свечкой тлеет,

      Снова бьют колокола, и душа немеет.

      Возродится ли любовь, только Бог лишь знает.

      И багряная заря в небе полыхает.

      В ресторане Парижа, в сигарном дыму,

      На усталой сцене с комочек

      Молодой подпоручик с красивой княжной

      Вдруг запели про «синий платочек».

      Ресторан вмиг затих, и в плену тишины

      Полились русской речи «признания».

      Во французский простор, в высоту синевы

      Улетала эскадра «Нормандия».

      В это время в России в кровавой войне

      Зарождалась, ковалась победа».

      Сталинградская битва, пришпорив коней,

      Уносила в бессмертие беды.

      Господа россияне кричали: «Виват!»,

      Поднимая бокалы с шампанским,

      А немецкий солдат, ничего не поняв,

      Улыбался хорошенькой даме.

      И пленённый Париж, как проснувшийся зверь,

      Потянулся от сладостной спячки.

      А французский простор стал милей и добрей,

      Как матросу земля после качки.

      В ресторане Парижа, в сигарном дыму,

      На усталой сцене с комочек

      Молодой подпоручик укутал княжну

      В «оренбургский пуховый платочек».

      И княжна подымала бокалы, смеясь,

      За Россию, за русскую маму!

      И немецкий солдат, ничего не поняв,

      Улыбался красавице даме.

      А девятого мая салют и Москва

      И парад ветеранов Победы.

      По Тверской, как в Париже, гуляет княжна,

      Позабыв про войну и про беды.