ТОП просматриваемых книг сайта:
.
Читать онлайн.
Отлично, не видеть Алисию сорок восемь часов – это не то что тебе твои яйца… Но это все равно что не дышать. Или дышать поверхностно, будто в твоем баллоне не хватает кислорода. Все это время я не мог сделать полноценного вдоха и даже начал паниковать немного – ну, как если ты на морском дне, на поверхность выбираться долго, а кругом плавают акулы… Ну и все такое. Нет, не совсем то. Собак не было, и ничего такого, и акул не было. За акулу могла бы сойти мама, но это слишком натянутое сравнение. Она просто хотела купить мне пиццу. Она не пыталась вырвать мне внутренности своими зубами. Поэтому я оборвал бы фразу на этом месте: на поверхность выбираться долго. Алисия равняется поверхность.
– Могу я позвонить? – спросил я у мамы, когда пришел домой.
– А тебе надо?
– Угу.
Да. Надо было. Иначе не сказать.
– Мы скоро уходим.
– Сейчас полпятого. Кто ест пиццу в полпятого?
– Пицца – в полпятого. Фильм – в полшестого.
– Что мы будем смотреть?
– Как насчет «Горбатой горы»?
– Да ладно!
– Что это значит: «Да ладно»?
– Так мы говорим, когда кто-то тупит или что-то в этом роде.
– И кто здесь тупит?
И тогда я понял, что она не шутит. Она действительно хочет, чтобы мы с ней вдвоем пошли и посмотрели «Горбатую гору». Мы, когда этот фильм появился, сразу начали звать одного учителя в школе Горбатый, потому что он в самом деле сутулился и все считали, что он гей.
– А ты хоть знаешь, про что это? – спросил я.
– Да. Про гору.
– Прекрати, мама! Не могу я идти на этот фильм. Меня завтра в школе задолбают.
– Тебя задолбают за то, что ты посмотрел кино про голубых ковбоев?
– Да. Иначе зачем я пошел смотреть это кино? Ответ один!
– Боже мой, – сказала мама. – Неужели у вас в школе все так запущено?!
– А то, – сказал я, потому что так оно и было.
Мы решили, что посмотрим, не идет ли какой-нибудь другой фильм, а потом я позвонил Алисии на мобильник и тут же получил в ответ сообщение, что, мол, телефон отключен. Я позвонил еще раз через пару минут, и снова это сообщение, затем я звонил каждые тридцать секунд – все по-прежнему. Мне на какое-то мгновение показалось, что я вообще не смогу с ней больше никогда поговорить. И у меня начались… ну, типа, черные мысли. Чего это она не берет трубку? Она не могла не знать, что я пытаюсь до нее дозвониться. Она знала, что сегодня у нас паршивый день. Вчера вечером, когда я сказал, что мама не хочет, чтобы мы завтра виделись, она заплакала. А сейчас ей как будто и дела нет, если только она не с кем-то другим. И я подумал, знаете: «Черт ее подери! Какая сука! Я один вечер с ней не встречаюсь, а она уже нашла себе другого. Так они и называются, такие девчонки.