LITMIR.BIZ

      Уходит огненно и долго

      еще один тоскливый день —

      играет музыка без толку,

      и в доме чья-то бродит тень.

      Прошлое счастье – потеря,

      будущего – не видать.

      На ночь и окна и двери

      незачем мне закрывать.

      Пусть будет в комнате ветер

      всклочивать темную муть —

      я всё равно до рассвета

      глаз не сумею сомкнуть.

      В кресло, под голые стены,

      сяду, укутаюсь в плед.

      Будут вошедшие тени

      молча в глаза мне смотреть.

      О, как знакомы их лица!

      Нежность в улыбке храня,

      «Что же, – спрошу, – им не спится,

      им, позабывшим меня?»

      В который раз всё как тогда —

      ножа уперлась в сердце сталь.

      И начинается беда:

      однажды проклятый февраль.

      I

      А это было – сладкое виденье,

      хотя его я проклял в черной мгле.

      Оно потом вернулось вдохновеньем

      и долго душу согревало мне.

      II

      Велик был тот – сказавший: «Время

      и успокоит нас и умертвит».

      И вот уже былое бремя

      как пух легко… Совсем не тяготит.

      Нет, будет, дорогой Сергей,

      и будет вечно, как Галактика,

      таинство звездное ночей,

      пока на свете есть романтика.

      Да, я больной от красоты,

      ты не больной, ну и напрасно.

      Поля, березы и цветы…

      Цветы! —

                    До хрипоты

      кричу,

      что жизнь прекрасна!

      Иллюзий нет – есть волшебство:

      в тебе, во мне, как в жилах – кровь.

      И спросишь ты: «А где ж оно?» —

                                не в силах отыскать его…

      «Ну, а любовь, – спрошу, – любовь —

                                             не волшебство?»

      Да, души тел сильней во всем.

      Твержу я это смело, осознав.

      …А что прекрасное – в простом,

      мой друг,

                     ты в этом стопроцентно прав!

      Как нефть – черна, черна она —

      волна мелеющего моря.

      И густо-желтая луна —

      над молом слева, мне на горе.

      Под этим небом я – чужой,

      меня не принял этот город —

      большой – больной, больной – большой,