Скачать книгу
увеличения количества товаров благодаря машинному производству (Sennett 1977: 143). Чтобы справиться с возросшим товарооборотом, требовалось большее число работников. Однако из-за всего этого исчезал персональный подход, характерный для маленьких лавочек с одним владельцем-продавцом, что, в свою очередь, исключало возможность торговаться. Как утверждал в своем классическом труде «Белый воротничок» Чарльз Райт Миллс, «если предприниматель не торгует товаром лично, он должен вводить единообразные цены, поскольку не может быть уверен в способности продавцов удачно торговаться» (Wright Mills 1951: 179). Сеннет (Sennett 1977: 142–143) считает, что результатом этого стала всеобщая пассивность: продавец больше не тратил время на расхваливание товара, а покупатель не желал торговаться. Место торга все больше занимала современная реклама. Поскольку первые промышленные товары, например кухонная утварь и одежда, зачастую были не очень качественные, возросла потребность придать им «ассоциативную» ценность, чтобы убедить людей их приобрести. Именно тогда начали практиковать в качестве рекламного метода размещение обычных изделий рядом с экзотическими, что привело в дальнейшем к появлению больших витрин с изощренной подсветкой. Свободный вход и возможность бродить по магазину стимулировали спонтанные покупки, а также акцентировали роль зрительного удовольствия от простого разглядывания товаров. В этом контексте «полезность» изделий уступала место «меновой стоимости», и в обществе начал набирать обороты потребительский фетишизм. К концу XIX века, утверждает Сеннет, потребительские товары массового производства все больше выполняли парадоксальную функцию, отражая не столько социальный статус покупателя, сколько его индивидуальность: «В 1750 году платье не являлось предметом личного выбора: это был намеренный, произвольный “знак” положения человека в обществе <…>. К 1891 году ваша одежда, пусть и массового производства, уже “выражает” вас» (Sennett 1977: 145–147).
Фланеры и спектакль
Вновь созданные публичные пространства, от бульваров и парков до универмагов и кафе, влекли в город пестрый людской поток. Новые категории работников, вроде банковских служащих и продавцов, мешались в толпе с туристами, фланерами и иностранцами. Угрожая классовой и гендерной чистоте, этот социальный круговорот знаменовал собой переход к «более открытой форме урбанизма» (Harvey 2003: 113). Как замечает Кракауэр, бульвары представляли собой «дом для бездомных» (Kracauer 2002: 105). Но это был не обычный дом – бульвары формировали мир движения, лишенный традиционных привязок: «В этот период появляется фланер – человек, гуляющий без цели, который стремился скрыть пустоту вокруг и внутри себя, поглощая тысячи мимолетных впечатлений. Магазинные витрины, объявления, новые здания, красивая одежда, элегантные экипажи, продавцы газет – он без разбора впитывал зрелище жизни, разворачивающееся перед ним. <…> Для фланера виды города – все равно что грезы для курильщика гашиша» (Ibid., 121).
На бульварах город обретал четкое визуальное существование, казалось
Скачать книгу
