LITMIR.BIZ

      В последнее время я умом и сердцем стал все чаще устремляться к этому месту, частью которого, я уверен, справедливо и в равной степени являемся все мы. Порой оно приходит ко мне в форме видения, обычно, когда я куда-нибудь без спешки иду. Вот как сейчас. В моих руках ― большая тяжелая коробка с очередным прототипом «облачного» изобретения. Господин Китано велел срочно доставить ее в его кабинет. И вот я иду. Впереди левой ноги встает правая. В голове словно расплывается пятно чистого света, открывается большое квадратное окно и через него врывается поток прохладного воздуха, омывая мысли и чувства. В следующее мгновение я вижу такую картину: я сижу за простым, но удобным столом из светлого дерева, с пером в руке, обмакнутым в чернила, задумчиво склонившись над стопкой желтоватой бумаги, и пишу. Передо мной – распахнутое наружу окно с развивающимися на свежем ветру занавесками из светлой полупрозрачной ткани, словно близнец тому, открывшемуся в моей голове. В окне – ровный зеленый луг, ряды кустов с цветами (кажется, это розы, розовые розы!), черепичные крыши стоящих по соседству домов. Сразу за ними – густой лес, река, серебристой змейкой вьющаяся между камней и мхов, на горизонте с шумом впадающая в вековечный океан. Небо в окне высокое, синее, как разбавленные водой чернила, облака – кучевые, белые. Не иначе барашки, пасущиеся на склоне горы. Среди облаков неведомыми играми забавляются птицы – угольные галочки на беленой бумаге.

      Я слышу, как меня зовут по имени, и вздрагиваю. Рука тоже вздрагивает и ставит на бумаге гадкую кляксу. Я сержусь, расстраиваюсь, но быстро прихожу в себя. Я понимаю, что мне придется начать сначала, и вспоминаю, что это не страшно. Я столько раз начинал сначала… Снова оклик. Не вставая со стула, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на того, кто зовет меня. Я чувствую, этот человек вот-вот появится на пороге моей комнаты и что-то скажет. Я хорошо знаю этого человека и имя, которым он меня называет, пусть и не могу вспомнить ни его лица, ни алфавита, из которого составлено то имя. Но прежде чем это происходит, все пропадает. Свет выключается, окно без звука захлопывается и удаляется, словно часть декорации в театре, в которой больше нет необходимости. Я возвращаюсь из того, что они именуют бессмысленным сном и глупой фантазией, в то, что они же называют реальной жизнью. В ней мне не составляет труда назвать свое имя. Морио Хирано. Вместо пера и бумаги у меня – темно-синий комбинезон курьера и идентификационный чип в запястье. А вместо зеленого луга и синего неба – вонючий серый ковролин и белый без изъянов потолок. Может стать очень тяжело и грустно, если я буду держать свое внимание на всех различиях между тем местом и этим слишком долго, поэтому я стараюсь скорее отвлечься. Предаваться унынию – значит без борьбы отдаваться ложным представлениям о мире и жизни. Их представлениям. Вместо этого я опускаю глаза и обращаюсь к себе, к надежде внутри себя, которая через некоторое время становится уверенностью в том, что однажды я достигну того острова. Я отыщу вокзал и сяду на поезд, тот доставит меня прямиком на край света. Я зайду в заведение, в котором высокий стул, деревянная столешница и большое чистое окно. Я услышу голос, зовущий меня по имени, которое мое имя, обернусь и увижу того, кто не меньше, чем я, хотел, чтобы я достиг своей цели, своей мечты.