LITMIR.BIZ

Возможно, будет уместно воспроизвести здесь некоторые тезисы работы А. Маслоу. Они позволят лучше понять те позитивные коннотации, которые можно увидеть в тезисах Р. Инглхарта, Д. Ван де Каа и Р. Лестега. Дело в том, что Маслоу, разрабатывая свою концепцию мотивации, отвечал сложившимся к его времени двум влиятельным традициям в психологии – бихевиоризму и психоанализу. Его работа «Мотивация и личность» рассматривалась им как важная не только внутри психологии, он придавал несколько большее значение положениям, выдвигаемым в ней: «…я ценю эмпирический багаж, накопленный экспериментальной психологией и психоанализом, но мне претят проповедуемые этими науками идеи. Мне близок экспериментаторский задор бихевиоризма и всеобнажающий, всепроникающий дух психоанализа, но я не могу согласиться с тем видением человека, которое они предлагают. Иначе говоря, своей книгой я представляю иную философию человеческой природы, предпринимаю попытку иначе очертить образ человека» [Маслоу 1999: 2].

Фактически Маслоу постарался упорядочить имеющиеся в его время концепции мотивации человеческого действия, не желая редуцировать все человеческие поступки к какой-либо одной составляющей человеческой жизни, и в первую очередь к биологической (физиологической) составляющей. Отвечая представителям бихевиоризма и психоанализа, он писал:

«Назидание, которое я вынес из осмысления этого и иных аргументов в пользу теории мотивации, которыми щедро снабжала меня жизнь во всем ее разнообразии, таково: рассуждая о потребностях человека, мы обращаемся к самой сути его существования. А разве имеет смысл надеяться, что суть человеческого существования может быть выявлена при помощи лабораторного опыта, посредством экспериментов с животными?…Мы никогда не разберемся в человеке, если будем по-прежнему игнорировать его высшие устремления. Такие термины, как “личностный рост”, “самоактуализация”, “стремление к здоровью”, “поиск себя и своего места в мире”, “потребность в совершенстве” (и другие, обозначающие устремление человека “ввысь”) следует принять и широко употреблять уже потому, что они описывают общие, а, быть может, даже универсальные человеческие тенденции» [Маслоу 1999: 5–6].

Именно в таком контексте появляется у Маслоу высшая ценность самореализации и самоактуализации – в контексте понимания человеческой природы, как не сводимой к биологической. Такие вещи, как «самоактуализация» и «самореализация», коррелятивны у него высшим проявлениям человеческой природы. В работах Инглхарта, Ван де Каа и Лестега эта связь, хотя и не всегда проговаривается явно, постоянно присутствует на заднем плане рассуждений – постматериалистические ценности соотносятся с высшими проявлениями человеческой природы [Inglehart 1990: 179–181]. Вместе с тем Маслоу понимает под самоактуализацией не совсем то, что под этим понимают Инглхарт и Ван де Каа:

«Если говорить кратко, то мое наблюдение состоит в том, что состояние радости, рожденное удовлетворением потребности, недолговечно – на смену ему вскоре вновь приходит неудовлетворенность, только более высокого порядка (в идеале). Видимо, человеческая мечта о вечном счастье неосуществима. Разумеется, счастье возможно, оно достижимо и реально. Но нам, похоже, не остается ничего другого, как смириться с его быстротечностью, особенно если мы говорим о высших, наиболее интенсивных формах счастья и радости. Высшие переживания длятся недолго, и они не могут быть долговечными. Интенсивное переживание счастья всегда эпизодично» [Маслоу 1999: 9].

И далее он настаивает на том, что самоактуализирующийся человек это понимает:

«Я предлагаю для осмысления реальную возможность избежать неудовлетворенности. Для этого необходимо лишь осознать чисто человеческое свойство – стремиться к большему… Постигнув это, мы сможем донести до всех людей знание, которое самоактуализирующемуся человеку дается автоматически, мы расскажем, что мгновения удачи заслуживают того, чтобы считать их благословением и быть благодарными за них и не поддаваться искушению сопоставления или выбора из двух взаимоисключающих альтернатив» [Маслоу 1999: 11].

Р. Инглхарт же, а за ним и демографы проходят мимо этого понимания, привнося в свои исследования идеи самоактуализации (самореализации) (1) как конкретного состояния, (2) как бесконечной реализации собственного потенциала. Отчасти делается это для обеспечения возможности квалификации и проверки на больших массивах данных гипотез о влиянии тех или иных ценностей на деторождение. Однако, принимая самореализацию в таком виде, демографы через некоторое время оказываются вынуждены прийти к дихотомии: рожать будут те, кто не стремится к высшим проявлениям человечности.

Любопытно, но именно при обсуждении ценности самоактуализации А. Маслоу приводил в пример именно ситуацию женщины в XX в., и в том числе проблему деторождения:

«О чем обычно мечтают девушки? В нашей культуре это, как правило, мечты о любви. Предел мечтаний молоденькой девушки – любящий мужчина, который затем женится на ней, обеспечивает ей домашний уют и становится отцом ее ребенка. Ей грезится, что после этого они живут долго и счастливо всю оставшуюся жизнь. Но факт остается фактом: сколь бы страстными ни были девичьи мечты о любящем муже, доме и ребенке, приобретая эти блага, многие женщины рано или поздно начинают чувствовать пресыщение, воспринимая все имеющееся как нечто естественное, само собой разумеющееся. Они испытывают тревогу и недовольство, им кажется, что есть еще что-то, чего они уже не могут или не успевают достичь. Самая распространенная ошибка, которую допускают при этом женщины, состоит в противопоставлении семьи и карьеры. Очень часто женщина чувствует себя обманутой, она начинает относиться к браку как к средству порабощения и устремляется к удовлетворению более высоких потребностей и желаний, таких, например, как карьера, путешествия, личностная автономия и т. и. Но в том-то и состоит основное положение теории жалоб и иерархически-интегративной теории потребностей, что такого рода дихотомизация есть не что иное, как признак незрелости» [Маслоу 1999: 10].

Соответственно и высказанная им ранее в общем виде рекомендация в данном примере с женщинами приобретает вид:

«Для женщины это значит не отказываться от истинно женских радостей (любовь, дом, ребенок), но, обретя их, устремиться к полному дочеловечиванию, к воплощению желаний, общих для женщин и мужчин, – например, к осуществлению своих интеллектуальных и творческих способностей, к воплощению своих талантов, своих самобытных возможностей, своего жизненного предназначения» [Маслоу 1999: 11].

Для нас в этих рассуждениях интересна скорее не идея, что самоактуализация не должна приводить к отказу от детей (хотя, по-видимому, это не случайное совпадение). Для нас важно то, что самоактуализация, завершающая пирамиду потребностей Маслоу, оказывается коррелятивной не индивидуализации, атомизации и эгоизму, но специфической рефлексии, специфическому видению человеческой природы как такой, которая всегда стремится к большему в любом конкретном состоянии человека. Для нас важно не то, что американский психолог критикует женщин, но то, что он показывает – приобретение человеком этой специфической рефлексии должно помочь разрешить какие-то важные проблемы современного ему общества.

Несмотря на то, что работы основоположников теории второго демографического перехода написаны в основном два десятка лет назад, апелляция к их текстам уместна, поскольку (1) тренды рождаемости сохраняют свое направление (и сегодня те же проблемы обсуждаются уже не по отношению к рождаемости, недостаточной для простого замещения, но по отношению к предельно низкой рождаемости [Kohler, Billari, Ortega 2002: 641–680]); (2) ведущие демографы России пытаются показать, что Россия повторяет путь западных стран и также столкнулась со вторым демографическим переходом [Zakharov, Ivanova. 1996, Zakharov 2008]; хотя нужно отметить, говоря о втором демографическом переходе по отношению к России, С. Захаров не акцентирует какую бы то ни было роль ценности самореализации в этих процессах; (3) идея о том, что ценности индивидуального развития и самореализации влияют на снижение рождаемости не вызывает сомнения сегодня, хотя справедливости ради нужно сказать, что обсуждение ценностных составляющих деторождения не присутствует в повестке дня демографического сообщества. Вместе с тем скорее как исключение отметим проходившую 2–3 декабря 2010 г. в Вене конференцию «От намерений к поведению: принятие репродуктивных решений в микро-макроперспективе», на которой разбирались сюжеты, связанные с принятием решений и репродуктивной мотивацией (URL: http: //www.оeaw.ас.at/vid/in2b/).