Тропинка к Пушкину, или Думы о русском самостоянии - Анатолий Бухарин

Скачать книгу

звени, златая Русь,

      Волнуйся, неуемный ветер!

      Блажен, кто радостью отметил

      Твою пастушескую грусть.

      Звени, звени, златая Русь.

      Люблю я ропот буйных вод

      И на волне звезды сиянье,

      Благословенное страданье,

      Благословляющий народ.

      Люблю я ропот буйных вод.

      К нам начали прислушиваться. Подошли два молодых бородатых мужика, седеющий брюнет с военной выправкой, и девушка, озорно улыбнувшись, в полный голос стала читать «Исповедь хулигана»:

      Не каждый умеет петь,

      Не каждому дано яблоком

      Падать к чужим ногам.

      Я слушал и косился на брюнета с военной выправкой, опасаясь за исход. Сердце екнуло, когда он вдруг исчез. Разошлись и догадливые мужики, но военный вернулся с невесть откуда добытым огромным букетом пылающих астр и со слезами на глазах вручил цветы Азе. Да, со слезами, поверьте мне.

      Потом, на шумных и тихих перекрестках жизни, судьба сведет меня с поэтами в библиотеках Воронежа, Москвы, Петербурга, я открою россыпи русского Ренессанса, Бог наградит встречей с Твардовским, но подобной минуты, светлой, счастливой, какую подарила ленинградская студентка, мне не доведется испытать. Это, если хотите, было начало пути к моей второй церкви – Поэзии!

      Мы не заметили, как блеснул последний луч заката, как тьма одолела свет. Звездопад чертил алмазами темное небо, мигали красными огнями встречные бакены и играли за бортом ночные волны. Вот уж воистину: «торжественно и тихо»…

      И вдруг тишину взорвал страшный человеческий крик:

      – А-аа-ааа!..

      Мы оцепенели от ужаса. Крик доносился из трюма!

      Догадка обожгла: так вот почему у палубных люков стояли часовые (я-то думал: военный груз), а в каютах резались в карты и хлестали водку офицеры!

      Тотчас захлопали двери, дробно застучали кованые сапоги, и в трюм, как черти из табакерки, посыпались краснопогонники. И не успели мы оправиться от первого шока, как нас поразил второй: раздался выстрел.

      Выяснилось: там, в вонючих, мокрых отсеках трюма, набитых до отказа зеками, прикончили строптивого раба.

      Шум улегся. Красные, злые, расходились по каютам начальники, еще строже вытянулись у люков часовые, и даже волна притихла.

      Мы молчали. Заливало чувство стыда: золотые берега, стихи, небо в алмазах, а там…

      Аза, закрыв лицо узкими ладонями, беззвучно плакала.

      Утром пришвартовались к Яренской пристани. Моросил дождь, матросы гремели сходнями, народ деловито готовился к берегу. Все было, вроде бы, обычно, но чего-то не хватало. Чего? Вчерашней громкой, полупьяной, но живой палубы.

      Аза по-прежнему молчала, уйдя в себя. Когда стали прощаться, она смахнула дождинки с губ, повернулась и поцеловала, громко прошептав: «И все равно я верю, верю, счастье есть!»

      Такой я ее и запомнил. На всю жизнь. Слышал: она закончила институт, вышла замуж и уехала в Сибирь.

* * *

      Ах, Тургенев Иван Сергеевич, Царствие тебе Небесное! Какое счастливое

Скачать книгу