LITMIR.BIZ

      Моего деда, Ивана Спиридоновича, призвали на фронт в девятнадцать.

      Прадеда еще раньше махнули под призыв – ему тогда было уже за сорок.

      Дед быстро угодил в плен. Нагуглите «Вяземская катастрофа» – сразу много интересного вылезет.

      А прадед Спиридон прошел всю войну. Ну, почти всю – то ли в Венгрии, то ли в Румынии попал под раздачу, в итоге остался без правой руки. Да еще, по рассказам деда, совсем не мог наклоняться и, стало быть, мало к какой работе был годен.

      В общем, я о нем знаю не очень много. Это мой косяк – надо было деда больше расспрашивать, пока тот еще был с нами. Но что знаю, то сейчас расскажу.

      Прадед промыкался несколько лет после войны в Петрозаводске (мои тогда жили там, это уже потом они перебрались на Урал), а потом оказался в Валаамском доме инвалидов.

      Если вы не знаете, что это такое, я не удивляюсь. Может, лучше и не знать. Но, по-моему, правильнее все-таки собраться с духом и поинтересоваться – это тяжело, но зато как-то чище делаешься.

      Когда я уже поступил в универ и собирал вещи в Околее, в последний вечер перед отъездом сидел в Инете. Бродил с сайта на сайт и вдруг заинтересовался, что же это за место, где тусил мой прадед.

      И вот что вычитал.

      «Читатели постарше вспомнят, что в конце 40-х годов на улицах было много инвалидов. Наследие недавней войны… Фронтовики. Безрукие, безногие, на костылях, с протезами… Они пели и побирались, просили милостыню по вагонам и рынкам. И это могло породить в головах некие крамольные мысли о "благодарности" советского народа своим защитникам…

      Вдруг калеки исчезли. Их собрали за одну ночь – погрузили в вагоны и вывезли в "дома-интернаты закрытого типа с особым режимом". Ночью, тайком – чтобы не было шуму. Насильно – некоторые бросались на рельсы, но куда им было против молодых и здоровых? Вывезли. Чтобы не оскорбляли своим видом взоры горожан и туристов. Чтобы не напоминали о долге перед ними, спасшими всех нас».

      Как говорится, конец цитаты.

      Валаам – это остров, где раньше, до большевиков, был монастырь.

      Помню, как я в полупсихозе стал шерстить «всемирный разум» – что еще есть про этот «дом инвалидов»?

      И набрел на галерею портретов тех, кто там дожил до семидесятых. Один художник доехал туда и стал делать карандашные наброски. Не помню, как его фамилия, но ищется в три клика, найдите – если, конечно, вы не сердечник.

      Безрукие.

      Слепые.

      Безрукие слепые.

      С дикими следами от ран и контузий (я раньше бы не поверил, что человеческое тело можно так изуродовать, и оно еще останется живым) – и с медалями на телогрейках.

      Женщина, которая была в разведке и не смогла выбраться из заледеневшего болота. Наутро товарищи буквально вырубали ее

Скачать книгу