Скачать книгу
чинили тем же рыбакам. А бухал на левые. Да бухал – черт с ним, не это главное, все бухали вокруг. Главной особенностью его была всегда готовая выплеснуться злоба, будто за пазухой носил килограмм пятьдесят ее. И тогда надо было как можно скорее куда-то шкериться. Потому что злоба эта непременно получала свое. Однажды своей любимице, средней дочери, влепил подзатыльник с такой силой, что расквасил нос. Точнее, она клюнула стол с такой силой. Сначала вообще думали – сломал, захлебываясь воем, Сом уползла в угол, да только вот незадача… Злоба, злость-то осталась нерастраченная, больше половины еще осталось. Хлобыстнул об пол большую тарелку праздничную, только черепки брызнули. Они со старшей сестрой наперегонки заползли под кровать, мертво вцепились в ножки, не вытащишь. И уже оттуда слушали заглушенные удары во что-то мягкое и какие-то утробные выдохи в ответ. Мать никогда не кричала и не голосила, как соседские бабы, зная, что от криков ярость отца будет больше и дольше. А так надо минут пять только вытерпеть, и все. Выплеснет и скопытится. И та сестра, что только что стучала зубами с ним под кроватью, и вторая, кровь остановилась, но взбухли черным синяки под глазами, могли ластиться и выпрашивать у отца какие-то обновы-ленточки. Недосягаемое коварство, с этим нужно родиться. Всегда он завидовал им. Их простеньким сережкам в ушах. Как-то попросил старшую проколоть ему уши, можно вставить потом кусочки проволоки, будут почти что серьги. Как они потом издевались над ним! И платья предлагали поносить. И отцу рассказать грозили. А еще могли в присутствии отца, но так, чтобы он не видел, задирать подол и вытанцовывать, бесстыже вихляя бедрами. У него, конечно, не было таких бедер. Зато у него был друг-цыпленок, они тогда держали кур. Друг был пушистый и желтый, его можно было носить за пазухой и поить водой из консервной банки. Сначала он пронзительно пищал и убегал от него, услышав квохтанье наседки, но потом привык. И даже клевал рис с руки. Правда, как-то очень быстро он вырос в голенастую бело-серую курицу, такую же глупую, как все они. Но ручным остался, вернее, теперь уже осталась, и, когда она пила с его руки, Сомчай все пытался разглядеть в ней желтый пушистый комок. Потом отец зарубил ее, не то чтобы по злобе, как раз наоборот. Решил как-то устроить всем праздничный ужин, такое тоже бывало. Не надо дружить с едой.
А мать…
Эйприл проводит рукой по шершавой коре. Манговое дерево, на котором никогда не росло манго. Что-то с ним, видимо, было не так, только вот что? Дерево как дерево, борозды морщин по коре, неотличимое от тысяч других вокруг. Не было.
Мать всегда и всех жалела. Вечно стертыми руками прачки гладила его по спине после очередного вразумления. Уже когда пошел на муай-тай, он узнал, как трудно продержаться пять минут, если защитой тебе – только твое тело. Узнал и ужаснулся – как же она… все эти годы – как? Но когда отец падал, пьяный «в дрова», не дойдя до родного порога, она тащила его волоком в дом. Тащила, надсаживаясь, свою карму покорно и жалко. Была ли эта жалость добром? Добро ли
Скачать книгу
