Скачать книгу

большим молодцом выставляет себя автор, тем сильней читателю хочется увидеть его в луже. Довлатов шел навстречу этому желанию. Не боясь показать себя смешным и слабым, он становился вровень с нами. И этого читатели ему не забывают.

      Сильного всегда любят меньше слабого, умного боятся больше глупого, счастливому достается чаще, чем неудачнику. Титану мироздания мы предпочитаем беспомощного младенца, и море побеждает реки, потому что оно ниже их.

3

      Делясь с читателями грехами и пороками, Сергей не только удовлетворял наше чувство справедливости, но и призывал к снисхождению. Оно было для него первой, если не единственной, заповедью. “Мне импонировала его снисходительность к людям, – с нежностью пишет Сергей об отце. – Человека, который уволил его из театра, мать ненавидела всю жизнь. Отец же дружески выпивал с ним через месяц…”

      Нетребовательность – и к другим и к себе – Довлатов возводил в принцип. Что отнюдь не делало его мягкотелым (“Дерьмо, – говорил он, – тоже мягкое”). В рассказах Сергея нет ни одного непрощенного грешника, но и праведника у него не найдется.

      Дело не в том, что в мире нет виноватых, дело в том, чтобы их не судить. Всякий приговор бесчестен не потому, что закон опускает одну чашу весов, а потому, что поднимает другую.

      Если Иешуа у Булгакова – абсолютное добро, то что олицетворяет дьявол Воланд? Абсолютное зло? Нет, всего лишь справедливость.

      Идея воздать по заслугам настолько претила Сергею, что однажды он вступил в конфронтацию со всем “Радио Свобода”. Случилось это, когда американцы в ответ на террористические акции Ливии бомбили дворец Каддафи. Пока на работе возбужденно считали убитых и раненых, бледный от бешенства Довлатов объяснял, как гнусно этому радоваться.

      К преступлению Сергей относился с пониманием, идею наказания не выносил. Им руководили не любовь, не доброта, не жалость, а чувство глубокого, кровного, нерасторжимого родства со всем в мире. Не надо быть как все, писал Довлатов, потому что мы и есть как все.

      В его рассказах автор не отличается от героев, потому что все люди для Довлатова были из одной грибницы.

      Лишить автора права судить персонажей – значит, оставить его без работы.

      Довлатову и правда нечего делать в его прозе. В сущности, он тут служит тормозом. Автор не столько помогает, сколько мешает развиваться событиям. Он сопротивляется любому деятельному импульсу – изменить судьбу, переделать мир, встать с дивана. Чем быстрее мы идем в другую сторону, тем дальше удаляемся от своей. Бороться с враждебными обстоятельствами – все равно что поднимать парус в шторм. Поэтому несогласие с положением дел Довлатов выражал тем, что не пытался их изменить. “Всю жизнь, – пишет Сергей, – я ненавидел активные действия любого рода… Я жил как бы в страдательном залоге. Пассивно следовал за обстоятельствами. Это помогало мне находить для всего оправдания”.

      Став литературной позицией, авторская бездеятельность обратилась в парадокс. С одной стороны, Довлатов – неизбежный

Скачать книгу