ТОП просматриваемых книг сайта:
Кровь молчащая. Ольга Вячеславовна Нацаренус
Читать онлайн.Название Кровь молчащая
Год выпуска 2020
isbn
Автор произведения Ольга Вячеславовна Нацаренус
Издательство ЛитРес: Самиздат
Александр Меерхольц. Этот субботний день стал для него особенным, одним из главных в его жизни. Беспокойство, страх, нежность, сомнения – всё нелепым образом перемешалось в его распахнутой душе и начало терзать неутомимо, безжалостно, незнакомо прежде. Там, на втором этаже, вот уже более суток испытывает мучительную боль и страдания в родах Женечка – его милая, любимая супруга.
Двери парадного внезапно распахиваются и выпускают на улицу громкий волнительный крик домработницы Серафимы. Совсем ещё детское лицо её светится широкой радушной улыбкой, а руки смешно взлетают навстречу Александру Петровичу, словно раскидывая весть о только что происшедшем: «Случилось, хозяин! Случилось! Мальчик!»
Брошена недокуренная папироса, полушубок падает в снег, грохот каблуков добротных кожаных сапог нарушает холодную тишину старой деревянной лестницы. В ней двадцать одна ступень, не более и не менее. Они посчитаны Меерхольцем тысячу раз: и в прохладные утренние часы знойного лета, по пути на службу в юридическую контору Полубояринова. И в поздние морозные вечера, когда, возвращаясь уставшим, но спокойным и счастливым, он с каждым своим шагом приближался к двери в своё тёплое уютное жилище.
Вбежав в спальню, Александр Петрович немедля бросается на колени перед просторной дубовой кроватью и начинает отчаянно целовать свою супругу. За всё время отпущенных Всевышним мучений она не произвела ни одного крика, позволяя себе лишь еле слышно стонать и крепко сжимать искусанные до крови губы. Влажные от пота волосы разбросаны по подушке, длинные пальцы теребят небольшой кружевной платок. Евгения тяжело дышит, она заметно ослаблена. Её очаровательное лицо кажется совсем белым. Но, как и прежде, она строга и невозмутима в своих суждениях:
– Оставьте, оставьте это телячье, Александр!
И Александр послушно поднимается с колен, подбегает к акушерке, большим мягким полотенцем обтирающей новорожденного, и восторженно восклицает:
– Боже мой, Женечка! Боже мой! Это же настоящее чудо! Посмотрите, посмотрите, как прекрасен мой сын! Ах, какая же Вы у меня славная, Женечка! Какая же сильная!
Евгения медленно усаживается в постели, осторожно опираясь на дрожащие локти:
– Не следует придавать физиологическим процессам романтический оттенок, Александр. Лишнее это… Лучше поспешите записать в нашу семейную книгу, в Штаммбух, только что появившегося, Божьей милостью, наследника – продолжателя рода Меерхольц…
Доктор Штейнберг, стоя у наглухо зашторенного окна, с улыбкой наблюдает за происходящим, заведя длинные худые руки за спину. Через минуту он бросает взгляд на циферблат напольных часов, снимает белый халат, обнаружив под ним недорогой чёрный костюм, и даёт необходимые рекомендации роженице. Прощаясь, выходя из спальни, Штейнберг оборачивается:
– Решили уже, каким именем сына нарекать будете?
Голос Евгении спокоен:
– Конечно. Его будут звать так, как моего уважаемого супруга, – Александр.
– Шурка, значит, – мать Александра Петровича Елизавета Иоганновна вытирает слёзы радости с морщинистых щёк и бережно принимает на руки младенца, завёрнутого в пелёнки, расшитые золотыми виноградными листьями…
А через несколько дней в метрической книге Сретенской церкви города Саратова за 1909 год появится актовая запись за номером семь о рождении 9 января[2] у саратовского мещанина Александра Петера Меерхольца и его жены Евгении Карловны сына Александра.
* * *
Семья Меерхольц происходила из потомков немцев, иммигрировавших в Поволжье в конце восемнадцатого века. В те времена в поисках лучшей жизни представители многих западно-европейских стран покидали свою Родину и устремлялись осваивать новые земли. Побуждением для эмиграции служили многие факторы: религиозные реформы, войны, нестабильность экономического климата, высокие налоги, нехватка земель для возделывания сельскохозяйственных культур. Приехав в Россию, впрочем, так это складывалось и в Америке, эти люди объединялись в группы, впоследствии называемые колониями. Так легче было жить. Вернее, как оказалось позже, выжить…
Германская культура и жизненный уклад колонистов, как правило, оставались неизменными в течение многих лет, несмотря на то что пришедшие со временем поколения успешно «получали в наследство» полную вовлечённость в жизнь принявшей их семьи, страны. Несмотря на постепенное затухание родства с Германией, великая этническая гордость и самосознание уникальности нации неизменно подчёркивались переселенцами и имели особую, ярко выраженную форму свободы. А свобода эта в начале долгого исторического пути в России объяснялась, прежде всего, позитивными политическими причинами, такими как изоляция колонистов в сельскохозяйственной системе, в религии и в культуре, которая, безусловно, превосходила на тот момент культуру славян.
Манифест