LITMIR.BIZ

Скачать книгу

а затихли наши стоны.

      Я лежу рядом. Во мне нет ни сочувствия, ни раздражения. К липкой простыне меня придавило равнодушие.

      До этого я всегда пытался подобрать нужные слова и каждый раз ошибался. Вначале я отучил себя разбрасываться обещаниями, что всё будет хорошо. Немного позже в расход пошли уверения справиться со всем вместе. Лишь один-единственный раз я предложил смириться и жить, как получается, о чём тут же пожалел. Все мои фразы вызывали яростное раздражение. Но попыток я не оставлял. Однако теперь решил промолчать.

      Сквозь шторы пробивается луч света от фар. Он пересекает потолок и ускользает за дверь в соседнюю комнату. Я встаю и следую за ним.

      За порогом громадная мастерская, освещённая жёлтым светом уличного фонаря. Мольберт накрыт брезентом из теней. Напротив табуретка с палитрой. И повсюду картины – на стенах, в углах и на тумбочке. В этой комнате даже присесть негде, ведь даже кресла заняли холсты. Это их комната. Здесь мне не место.

      Нога цепляется за рамы, сваленные под стол. Несколько из них съезжают на пол. Я нагибаюсь, чтобы положить их на место, и замечаю среди них недавно пропавшую картину. На ней мы с Таней сидим на красном диване напротив зеркала. На переднем плане моя рука обнимает её плечи. Перед нами отражение, на котором мы, прильнув друг к другу, скромно улыбаемся. С краю от меня лежит книга, а в ногах у Тани изгибается альбомный лист. С подлокотника на нас смотрит рыжий кот Пим.

      Закончив эту картину, Таня произнесла удивительные слова: «Друг в друге мы видим себя и наш маленький мир». Это было пять лет назад, когда мы начали встречаться. А сейчас она похоронила свою работу под грудой рам.

      На кухне меня встречает Пим. Он караулит холодильник.

      Кота мы назвали в честь Пименова, к живописи которого тот явно был неравнодушен – будучи котёнком, он изодрал иллюстрации этого советского художника. Для нас так и осталось загадкой, был ли это протест против соцреализма или таково проявление симпатии у кошачьих. Хотя ведь и у людей порой не понятно, где кончается любовь и начинается ненависть.

      – Ничего, приятель. Скоро она успокоится, и у нас всё наладится, – говорю я рыжей морде.

      Как же я рад, что коты не обижаются на слова.

      Вместе с кружкой воды я возвращаюсь в спальню.

      Таня по-прежнему плачет. Предложить ей попить будет неимоверной глупостью. Разве вода может помочь? Так и продолжаю стоять с кружкой в руках.

      Таня успела вцепиться в мою подушку и теперь размазывает по ней слёзы, сопли и слюну. Надо прилечь рядом, обнять и не отпускать. Но вместо этого я сажусь на край кровати, разом осушаю кружку и натягиваю трусы.

      Иду в ванную.

      Холодная вода из-под крана обжигает лицо. Затем ещё и ещё.

      В полотенце остаются последние остатки вязкой темноты из спальни. Но там её ещё полно. Я не могу туда вернуться.

      Иду на кухню, ведь она самая дальняя из комнат. Но слизкие тени уже и здесь. Тусклая лампочка им нипочём. Боятся они только огненного Пима. Но он защитить меня не может. Надо бежать.

      Джинсы мои остались у кровати, поэтому обхожусь трико. Их нахожу в гостиной на диване. Только вот среди разбросанных вещей я позабыл оставить футболку. Но она мне попадается в корзине для грязного белья. Там же находятся носки.

      Я накидываю пальто и выхожу в подъезд.

      Пока верчу ключом, пытаюсь почувствовать стыд воина, бежавшего с поля боя. Но его нет. Как нет и разочарования от его отсутствия.

      Уже давно я ничего не стыжусь. И, кажется, утратив эту слабость, я лишился чего-то человеческого.

      На нижней лестничной площадке я встречаю Аркадия Петровича. Пожилой профессор поднимает на меня грустные глаза и поправляет очки. Вечерами он часто читает в подъезде, выкуривая несколько сигарет. Мы так часто с ним общались, что теперь наш разговор может ограничиться лишь одним взглядом – нам сразу всё становится понятно. Вот и теперь я понял, что у него вновь колет в боку, журнал отказал в публикации, а жена обвиняет чуть ли не в распятии Христа. Должно быть, и он всё понял, раз так отрывисто кашлянул.

      Спускаюсь вниз и выхожу во двор.

      Позади хлопает дверь. Кажется, что впервые я открыл её перед Таней совсем недавно. Тогда мы ещё не были знакомы. Просто я шёл к другу на новоселье, а Таня топталась у подъезда. Она всё никак не могла справиться с картинами, и те норовили выскочить из её рук.

      Мне вспоминается начало той зимы.

      Снег хрустит под ногами. Ветер играется с тенями. Лампочка над крыльцом освещает забавную пантомиму – девушка борется с громадными свёртками. На ней поразительно неуместный берет. Под ним ласковый взгляд. А ещё скромная улыбка ребёнка, которого поймали за хулиганской выходкой, но он уже задумал новую пакость. Я затащил её поклажу в квартиру и остался там.

      Друг уже успел съехать, а я всё ещё здесь.

      Холод пробирается под тонкое пальто. Хоть весна и получила прописку в наших краях, переезжать она не спешит.

Скачать книгу