LITMIR.BIZ

Скачать книгу

он до последнего вздоха, ибо последний вздох его был актом отдачи, сожалением, что не хватило еще нескольких лет жизни для перестройки – на собственный счет, на тройной свой оклад профессора, директора и почетного опекуна – музейных колонн, показавшихся критикам слишком тонкими по отношению к высоте.

      …А сколько бедных студентов, бедных ученых, бедных родственников поддерживал он!

      Но заметим себе: щедрость его была расчетлива в мелочах; вручая, например, студенту двести рублей на поездку в Италию, он не забывал уточнить: «А до вокзала отправляйся на трамвае, это в десять раз скорее и в десять раз дешевле, чем на извозчике: там пятак, а тут полтинник!»

      Главный удар по отцовской «скупости» был нанесен мундиром. Мундиром «Почетного опекуна» (звание, полученное за создание музея). Мундиром, которого нельзя перелицевать, раз он еще не существует. Который должен быть новее нового, ибо весь – в золотом шитье!

      – Да, но это обойдется мне в семьсот рублей! – таков был ответ отца на наши поздравления его с новым званием.

      – Неужели за звание надо платить?

      – За звание – нет. За мундир.

      – Как! У тебя будет мундир? Шитый серебром?

      – Если бы серебром…

* * *

      Потом начались примерки, проходившие в гробовом молчании.

      – Раз он портной, пусть смотрит сам. Его дело!

      Впрочем, на моей памяти отец ни разу не бросил сознательного взгляда в зеркало. Безмолвные примерки, за которыми следовало глухое, медвежье ворчанье:

      – Семьсот рублей за одежду – да это форменный грабеж! Прикинем: на семьдесят пять рублей сукна да на сотню серебряного и золотого шитья, – материал и работа – да полсотни портному… ах, еще на подкладку рублей двадцать пять – вот вам всего-навсего двести пятьдесят – и это хорошая цена! Пусть будет, для очистки совести, триста. Куда же деваются еще четыре сотни? Кому?

      – Но, папа, ведь придворный портной берет за работу не пятьдесят рублей, как обыкновенный.

      – Придворный, обыкновенный. Есть только два разряда портных – плохие и хорошие. А для меня все они хороши, было бы во что вдеть руки и ноги! Придворный портной! Выходит, что переплачиваешь за звук, за слово «двор»!

* * *

      Наконец мундир готов, и мы помогаем отцу попасть в рукава и застегнуться на все крючки.

      Восклицания восторга: «Какая красота! Как ты в нем хорош! Да посмотри же на себя!»

      Он бросает в сторону зеркала растерянный и недоверчивый взгляд близорукого – чтобы тотчас же отвести глаза.

      – Хорош! – даже слишком! (И, повторяя привычный свой припев:) Семьсот рублей потратить на себя! Стыд и позор!

      – Так это же не на себя, а для музея, папа!

      Он, настораживаясь:

      – Постой, постой, постой… как ты сказала?

      – Для музея. Чтобы почтить твой музей. Твой новый музей – твоим новым мундиром. Мраморный музей – золотым мундиром.

      – У тебя красноречие твоей матери. Она все могла со мной сделать – словами.

      – Да ведь это не слова, папа. Это – глазами видишь. Белая лестница музея,

Скачать книгу