LITMIR.BIZ

      Галдят встревоженные чайки,

      Рвут рыбу прямо из сетей,

      А мы идём по скользкой гальке

      Под шум прибрежных камышей.

      Верёвкой режет больно плечи,

      И солнце жжёт и ветер бьёт,

      И от разгульной речки речи

      В груди тревожно сердце мрёт.

      И вот, устало развалившись,

      Лежим мы в шёлковой траве,

      Кто ест, кто спит, крючком согнувшись,

      А кто мечтает в тишине.

      Ухой горячей подкрепившись,

      Встаём, и снова буруны

      Воды встревоженной винтами,

      Сверкая, брызжут позади.

      Шумит и стонет ветер за окном,

      Позёмка бьёт в распахнутые двери,

      И воют, надрываясь злобно звери,

      Невдалеке деревни за холмом.

      Мать топит печь, и семеро ребят

      С кроватки, с печки свесили головки,

      Глотая слюнки смотрят на окошки,

      Они страдают, но молчат.

      А по деревне ходит почтальон.

      То там, то тут прорезав тишь земную

      Раздастся крик, и кто-то упадёт

      Без чувств, прокляв судьбу лихую.

      И мать стояла у окна.

      Вдруг непонятно зашаталась,

      В глазах от боли пелена.

      В тот день отца у нас не стало.

      На исходе воскресного дня,

      Под весёлые звуки гитары

      Мне хотелось вскочить на коня

      И умчаться скорее с бульвара.

      И умчаться в леса в глухомань,

      Где в тиши я найду утешенье,

      Ты попробуй, попробуй достань,

      Прояви хоть чуть-чуть свое рвение.

      Ты сегодня со мной холодна,

      Не пробить твою стенку молчания.

      Ни к чему нам сегодня свидание.

      Боже мой, на исходе весна.

      Звёзды на небе ярко зажглись,

      Утихает веселье хмельное.

      Я зову, я кричу, возвратись

      Моё юное счастье шальное.

      В семнадцать лет я прибыл на Урал,

      В кармане удостоверение тракториста,

      И принял нас молчанием вокзал,

      От инея зеркально – серебристый.

      Потом машина, тяжело урча,

      Неслась куда-то в степи Оренбуржья,

      Но юность не давала стрекача,

      И от бессонницы синели полукружья.

      Но кто дал юности характер огневой?

      Тот знал, что можно было положиться

      На нас. Сказали мы, тогда: «Не вой!».

      Такой расклад нам мог тогда присниться.

      Но вот апрель запел и закричал.

      Я вывел трактор, чтобы порезвиться.

      И понял я тогда, что это мой причал,

      Пора бы мне по жизни протрезвиться..

      Клочок бумаги серой

      Она с раскрытыми глазами

      Лежит четвёртый день подряд.

      Семь

Скачать книгу