LITMIR.BIZ

Скачать книгу

но обреченно терпели свою лишность.

      В третьем часу стали стелить постели.

      – Не переживайте, девушки, – улучив минутку, шепнул подружкам Анатолий, – завтра они уедут.

      – А мы и не пере… – начала Татьяна, но Анатолия окликнула болгарка, и он ушел к ней спать в другую комнату.

      Замшевая стелила себе и Сержу на диване.

      Девушек положили тут же: Галину – на раскладушке, Татьяну – на полу.

      Погасили свет.

      В эту ночь Серж так и не лег к Замшевой.

      Он выходил на крыльцо, курил, подсаживался к Галининой раскладушке и, улыбаясь, что-то говорил ей, тихое и ласковое. В темноте лицо его низко склонялось к ней, и она видела совсем близко его улыбающиеся губы и светящиеся радостью глаза. Он тихо целовал ее лоб, нос с горбинкой, плотно сжатые красивые губы. Она молча лежала, почти не дыша, боясь пошевелиться, замирая от мысли, что Замшевая все это видит и слышит. (Татьяна после утомительной дороги спала как убитая.)

      Под утро так и заснули: она – свернувшись калачиком на раскладушке, он – пристроившись подле нее на полу и положив голову на ее подушку.

      Когда Галина проснулась, все уже встали. Как и говорил Анатолий, болгарка и Замшевая (с заплаканными глазами и злая) уехали в Москву. Замшевую она больше никогда не встречала, а вот в огромной квартире болгарки (она была дочерью дипломата, иногда спонсировала молодых художников из любви к русскому искусству) им с Сергеем впоследствии приходилось иногда ночевать.

      – Доброе утро. Как спала? – спросил Сергей, ласково улыбаясь.

      Она встала с раскладушки, и он обнял ее, полусонную и теплую.

      Сегодня он показался ей выше ростом и старше. Он и действительно был старше ее на три года и почти на голову выше.

      – Пойдем, я тебя умою.

      Они вышли во двор, Галина стала аккуратно, стараясь не разбрызгивать воду, плескаться под рукомойником.

      – Сними это, – попросил он, указывая на крашеную футболку, – я хочу на тебя посмотреть.

      Галина подняла на него полные ужаса глаза.

      – Хорошо, потом, – улыбнулся он. – Ты ведь не убежишь никуда? – И стал осторожно вытирать чистым полотенцем ее лицо.

      – Ты очень красивая, знаешь? Ты мне очень нравишься. Я хочу тебя рисовать. Я хочу тебя.

      У Галины все похолодело внутри; она не знала, что отвечать; с ней никто так не разговаривал, да она никогда бы и не поверила словам о своей красоте и желанности, но в его голосе не было насмешки, а в глазах – только искреннее любование ею.

      День прошел суматошно и быстро. В полдень позавтракали, потом приехали какие-то актеры (понедельник в театрах – выходной день), потом решили пойти искупаться километра за два на речку, возвращались полем и березовым перелеском, когда уже садилось солнце. Актеры (один – азербайджанец, второй – русский, москвич) попили с народом чая, попели Окуджаву и часов в двенадцать ночи засобирались на последнюю электричку в Москву.

      Азербайджанец, кроме Окуджавы, страстно исполнивший «Очи черные», глядя в Галинины желто-зеленые глаза своими азербайджанскими черными

Скачать книгу