Скачать книгу

простодушно отрицает Аграфена.

      – Ну дак а кто? – пытает он.

      – Костя! – торжественно объявляет она.

      – Какой Костя?

      – Какой, какой! Один у нас такой. Чекунов.

      – Да иди ты! Шурин, значит, – удивляется якобы Прокопий.

      – Марью жалко… хошь и брат, – вздыхает Аграфена.

      – Не разрыдайся.

      – Прокопий.

      – Чего?

      – Жара-то такая – роёв, наверное, повылетало…

      – Наверно. В город не надо было…

      – Жалко.

      – Жалко у пчёлки знашь где… Чё теперь – бегать по тайге за ними, собирать?

      – А хошь и бегай, собирай. Связался с этой пьянкой! Давно бы уж…

      – Приедем – и бегай. Носись на здоровье хошь всю ночь… Но только ботало надень на шею, чтоб потом искать тебя было легче – к утру-то куда ускачешь… до китайской границы. – Прокопий разгладил под собой сморщившийся брезент, разгладив, добавил: – Говорил же, Витьку на пасеке оставить, и следил бы.

      – Ага, твоёва Витьку и оставишь. У Витьки одни девки науме… Весь в тятю своёва, голимый…

      – Аграфена, Аграфена! Смотри-ка, кобыла-то чё утворят!

      – Тьфу на тебя! Ты, мужик, чё-то чем старе, тем дурне становишься, ага.

      Плюнув на личинку сетки-накомарника, Аграфена отвернулась, а Прокопий – тот живо и без шороха достал из внутреннего кармана пиджака распечатанную бутылку портвейна, скрыл её под сеткой, затем, вынув зубами бумажную затычку и перехватив её в руку, тихо приложи лея, между глотками отстраняя ото рта посудину и приговаривая:

      – Смотри, смотри. Экая прорва, ни стыда в ней и ни совести – прямо в лицо-то людям. И откуда чё?! Ты глянь-ка!

      Аграфена, бранясь, опять плюётся.

      Прокопий, насытившись и заткнув бутылку, хоронит её на место, затем, стегнув вожжами, понукает лошадь:

      – Нну-у, пошла. Хватит уж тебе, а то и нутренности на дороге все оставишь.

      Кобыла чуть лишь ускоряет ход, но вскоре возвращается к своему прежнему неторопливому шагу. Колёса телеги, повизгивая на осях, проваливаются в глубокие колеи, медленно из них выкатываются и оставляют на траве узкий, мокрый след.

      – В осиннике вон, в земле-то ещё влага держится.

      – А?!

      – Ты чё, баба, уснула, ли чё ли? Я говорю, в колеях, поглубже где, вода ещё стоит.

      – Ну дак а чё ты хошь: осинник – в ём так от веку… раз в ём Июдаудавился, оттого и сырось.

      Тоненько нудит гнус. Где-то в ельнике, потея, долбит дятел. Из усохшего пырея вылетают мелкие пичуги, спасающиеся в нём от пекла и от ястребов. А возле самого солнца висит коршун и, уже отчаявшись, похоже, просит у неба пить. Пить ему небо не даёт – раз вёдро.

      Перед крутым подъёмом на сопку Аграфена поворачивается к Прокопию и спрашивает:

      – Мне слазить?

      Не спроси Аграфена, промолчал бы и Прокопий, но…

      – А чё, подсказывать всё надо!.. Кобылёнка бы себя-то, дай Бог, как вташшыла.

      Женщина спрыгнула с телеги и, придерживаясь за неё одной рукой, другой – обмахивая лицо сдёрнутой с головы сеткой, засеменила следом. На горе снова забралась на воз, шумно отпыхиваясь

Скачать книгу