LITMIR.BIZ

      Я, конечно, восстану из пепла…

      Только главное в жизни моей,

      Чтобы ты от любви не ослепла,

      Этой яростной новой твоей.

      Для меня это рана и рана!..

      Я ладоней касаюсь твоих

      И грядущее – как из тумана,

      Где не видно тропы для двоих —

      Только узкая стежка над краем,

      Только зыбкая тень на ветру,

      Где трепещет костер, догорая,

      И никто не подходит к костру…

      Вот такая элегия, лада.

      Но когда допишу, допою,

      Ты исчезнешь, грядущему рада,

      И оставишь меня на краю,

      Над обрывом…

      Но в памяти снова

      Ты мне явишься – память жива! —

      И хорошее вымолвишь слово,

      И горячие скажешь слова…

      – Помнишь? – Помню…

      – Ты рада ли? – Рада!..

      – Как тебе на другом берегу?

      Может быть, ты та самая правда,

      Что уже я найти не смогу.

      Предлагает счастливый билет,

      А самой и шестнадцати нет.

      Села рядом и смотрит в глаза:

      – О любви почитайте стихи…

      Ах ты, язва, коза-дереза!

      Я такой не пишу чепухи.

      – Хо-хо-хо! – Я сказал. – Ха-ха-ха!..

      И подальше пошел от греха.

      Я впервые позорно бежал,

      Не примерив к тем ножнам кинжал.

      Июнь всё ярче, всё духмяней,

      Всё выше солнце, всё теплей,

      И на любой лесной поляне

      Гудеж от золотых шмелей.

      Качают вереск. Вереск гнется.

      Шевелится. Гудит гудом!

      Мед вересковый достается

      С таким трудом,

      С таким трудом!

      Как будто на воздушных ватах

      Они висят, гудя, трубя,

      Я их люблю, таких мохнатых,

      Сильней, чем самого себя.

      Я их люблю за труд упорный,

      За то, что с голосом густым

      Любой и бархатный, и черный,

      И с коромыслом золотым!

      Какая маленькая пчелка!

      Какой наряд, какая плоть…

      А как умна!

      И надо ж сколько

      Ума ей выделил Господь!

      Всё понимает, представляет:

      Когда лететь, зачем, куда,

      И никому не доставляет

      Ни малой толики вреда.

      Подчинена одной заботе,

      Всегда в трудах, в полете…

      Под небом, солнечною пылью,

      Она летит, подожжена,

      И не печалится, что крылья

      Быстрей сгорают, чем она.