Скачать книгу

яйцами, витые поджаристые плюшки и хрусткий «хворост».

      Но главным украшением праздника были, конечно, люди. Все свои. Но порой их не узнать – принаряженных, молодых. Они ведь и впрямь были молоды.

      Разглядываю старые фотоснимки, сделанные немецкой трофейной «лейкой», которая была у Бирюковых. Веселые лица… Тетя Нюра, дядя Петя, мама, Кузьмич.

      По праздникам играл патефон. По праздникам пели песни.

      По диким степям Забайкалья…

      Это песня нашенская, сибирская.

      Расцветали яблони и груши…

      А эта – всеобщая.

      Раскинулось море широко,

      И волны бушуют вдали…

      Эту песню Кузьмич затягивал, бывший моряк.

      Славные были праздники. Теперь их нет. И посиделок нет. И скамейки убрали. Может, виноват телевизор. А может, время. Но жалко. Соседство пропало.

      Ранний приезд

      В городе было зябко: всего лишь конец марта. Настоящего тепла еще ждать и ждать. Но я терпел-терпел и не вытерпел. Тошно стало. Какие-то скучные пустые дела, ненужные разговоры; на улицу выйдешь – весенняя пыль, машин полно, так и норовят задавить или хотя бы в лицо пустить струю вонючего дыма.

      Уехал. В поселке день сумрачный, но слава богу, что с ветром. Затопил печку, она загудела. Два дня топил, а ночевать не решался. Зябко. На третий день стало тепло. Заночевал. Теперь вот живу.

      Непривычная тишина. Вначале она как-то тревожила. В городской квартире слышны уличные звуки: машины шумят, порою слышится музыка, лифт прогудит – все вместе, не переставая, днем и ночью, пусть и негромко, привычно уже, но слышимо. А здесь… Лишь пламя в печке, шепот его. Да резко стучат часы. В городской квартире их несколько, и все большие, но я их не слышу, привык. А здесь вроде малый будильник, но словно сверчок.

      Тишина. За окном легкий снег падает и тает на мокрой земле. Легкое порханье снежинок, стук часов, шорох пламени в печке. Радио я не включаю, как и телевизор. Слишком громко, и все одно и то же, надоевшее: президент заявил, премьер-министр отметил, на Камчатку надвигается шторм и в Израиле – неспокойно. А вот у меня спокойно: в доме, во дворе, на улице, на душе. Еще зябко. Но в займищном лесу начала пылить черная ольха, зацветает золотистыми звездочками гусиный лук, светят серебром сережки вербы на рдяных гибких ветках. Ветер дует пахучий, весенний. В Задонье, на холмах, еще белеет по балкам снег. На Дону льда уже нет, но вода еще не прибывает, у берегов – светлая, прозрачная, на глуби – даже на погляд холодная стальная стынь. Рыбаки неводом и сетями ловят леща. Шершавые на ощупь самцы, икряные пузатые матки.

      Возле воды посидишь, в степи побродишь, наведаешься в займище, озябнешь – и в дом. Дома тепло, огонь гудит, поленья порой пощелкивают, рушатся угли. Тишина. Приходит вечер. Густая тьма. Желтые редкие огни домов. Крепкий сон с вечера до утра. Хорошая жизнь, спокойная.

      Стая свиристелей опустилась на клен, возле самого окна. Сидят, посвистывают, кормятся.

      Целый день снег падал, редкий,

Скачать книгу