Мой Милош - Наталья Горбаневская

Скачать книгу

простые, но очень важные для обоих отношения. Хочу только напомнить, что когда Милош стал эмигрантом, то первым – и надолго едва ли не единственным, – кто протянул ему руку помощи, был Ежи Гедройц. Лондонские круги польской эмиграции смотрели на вчерашнего дипломата ПНР, мягко говоря, с недоверием, а чаще – с прямой враждебностью. Милош стал печататься в «Культуре», выпускать книги в ее издательстве. В 1980 году у Гедройца было два великих праздника: одним было создание «Солидарности», подготовленное поколением, которое называло себя взращенным на парижской «Культуре», считало себя учениками Гедройца; а затем последовала Нобелевская премия Милошу. В декабре Милош приехал из Стокгольма прямо в Париж. «Институт литерацкий» переиздал все его прежние книги, и на вечере Милоша (цитирую сама себя) «я видела, как читатели расхватывали эти свежевыпущенные томики в привычной серенькой обложке, только с красной полоской на уголке: „Нобелевская премия, 1980“».

* * *

      Чтобы вернуться от «моего» Милоша к Милошу как таковому, закончу цитатой из Витольда Гомбровича. Как легко догадаться, Гомбрович, скончавшийся в 1969 году, сказал эти слова, когда присуждение Чеславу Милошу Нобелевской премии никому еще и во сне не снилось.

      Это писатель с ясно очерченной задачей, призванный ускорить наш темп, чтобы мы поспевали за эпохой, – притом с великолепным талантом, замечательно приспособленный к выполнению этих своих предназначений. Он обладает чем-то на вес золота, что я назвал бы «волей к реальности», а в то же время – ощущением болезненных точек нашего кризиса. Он принадлежит к немногим, чьи слова имеют значение…

      Большой формат

      Поэтический трактат

      Вступление

      Пускай родная речь простою будет.

      Пускай любой, едва услышит слово,

      Увидит реку, яблоню, тропинку,

      Как видишь в полыхании зарниц.

      Однако речь не может быть картиной

      И только. Издавна ее прельщает

      Мелодия и рифмы колыбельность.

      Неладно ей в сухом, шершавом мире.

      Сегодня часто спрашивают, что за

      Смущение, с каким стихи читаешь,

      Как будто автор с умыслом неясным

      В них обращался к худшему себе,

      Изгнавши мысль и обманувши мысль.

      С приправой шутки, шутовства, сатиры

      Поэзия ценителей находит,

      Такой она понравиться способна.

      Но те баталии, где ставка – жизнь,

      Ведутся в прозе. Не всегда так было.

      И до сих пор не высказана горечь.

      Роман, трактат служебен, но не вечен.

      Одно хорошее четверостишье

      Томов трудолюбивых тяжелей.

      I. Прекрасная эпоха

      Дремали дрожки у Марьяцкой башни.

      Уютный Краков в зелени лежал

      Пасхальным свежекрашенным яичком.

      В плащах широких важно шли поэты.

      Никто не помнит нынче их имен.

      Но

Скачать книгу