LITMIR.BIZ

Скачать книгу

      – Отправили меня с заданием на пункт донесений почту отнести, – подхватила тему мама. – Обратно возвращаться было уже поздно, и определили меня на ночь в казарму к солдатам. Вошла после всех, легла с краешка у прохода. Тишина страшная. В казарме – сколько парней, и чувствую – ни один не спит. И пяти минут не смогла там пробыть. Ночевала во дворе. А вот еще был на войне такой лейтенант, страшно ко мне придирался, все в караул ставил. Проходу не давал. Однажды затащил силой в теплушку и давай целовать, пистолетом грозит. Слава богу, товарищ полковник Кононенко отодвигает дверь вагона (мимо проходил): «Вы что тут делаете? Вольнонаемная Курилова?!»

      – Баба Маруся, а немцы что? Как? – спрашиваю у бабули, всю войну просидевшей на оккупированной территории Крыма.

      – Ну, немцы, – пронося из кухни в комнату борщ. – Что немцы! Пропердели весь Крым...

      – Мам, а правда Лена говорит, что папа рассказывал, как однажды на войне, когда его самолет подбили и он выбросился с парашютом (а он всегда, мягко говоря, недолюбливал эти прыжки с парашютом), то вроде он сказал себе: «Ну, если останусь жив, брошу курить».

      – Кто сказал, отец? – переспрашивает мама.

      – Ну да, так Лена говорит.

      – О... – протянула мама, – Лена... «Так вашу... – сказал он, – а не я брошу курить...»

      Мама и немцы. Их было три случая таких встреч на войне.

      – Захожу я в землянку. Вызвали меня. А в землянке допрос идет. Допрашивают немецкого офицера. Сбитый летчик. Я только на него снизу быстренько взглянула. Высокий, подтянутый. Во взгляде – презрение. А надменный, а красивый какой. Ничего.... Ни на один вопрос не ответил. Тут же повели на расстрел...

      Ох! Я испугалась. Весной 45-го попали мы в середину колонны немецких пленных в Европе на нашем газике. Колонна – конца и края не видно. Встречный поток, обходят нас молча, в серых шинелях. Все вниз смотрят. Наши конвоиры по бокам где-то, один – на тысячу, и не видно их. Если б немцы захотели, все что угодно могли с нами сделать. Но не такой они народ. Дисциплина у них.

      Ехали по Крыму освобожденному, а может, по Кубани летом. По обеим сторонам дороги – поле волнами. Рожь, васильки, тихо. Попросила я остановить газик и пошла вглубь. Иду и вдруг вижу: на меже лежит немецкий солдат, убитый, совсем молоденький. Ветерок – по волосам цвета той же пшеницы, глаза голубые – в небо. Я подошла, присела, глаза его закрыла рукой и по щеке погладила. И заплакала я над этим немцем молодым...

      – Ой, мам, ну ты вечно чего-нибудь... – вставляю я, сама отворачиваюсь, смахивая маленькие соленые капли.

      – Ах, я могла бы обмануть любого немца, – говорит мама, пристраивая брошку на воротничок блузки.

      В Баден-Бадене, куда она с отцом ездила отдыхать, обычно чередуя поездки осенью в Германию с поездками летом в санаторий имени Фабрициуса в Сочи, в нее всегда влюблялся какой-нибудь немец, из сидящих за столиком в ресторане напротив.