Скачать книгу

этих наук с подозрением относятся к самому понятию нации. Мало кто из американских ученых любит размахивать флагом своей страны, многие из нас с подозрением относятся к таким ура-патриотам. Часто для этого есть все основания, поскольку ура-патриотизм давно ассоциируется с нетерпимостью, ксенофобией и милитаризмом, с непомерно раздутой национальной гордостью и агрессивной внешней политикой. Самые страшные преступления и множество меньших грехов совершались и продолжают совершаться во имя нации – и не просто во имя «этнических» наций, но и во имя наций, которые принято считать «гражданскими»[97]. Однако все сказанное не может до конца объяснить преобладающее отрицательное отношение к нации. Страшные преступления и множество меньших грехов совершались и продолжают совершаться также и во имя разных других «воображаемых сообществ» – во имя государства, расы, этнической группы, класса, партии или религии. Помимо ощущения, что национализм представляет опасность, что он тесно связан с некоторыми из величайших зол нашего времени, ощущения, что национализм является «самым страшным политическим позором XX века» (определение Джона Данна[98]), обращение к понятию нации вызывает также сомнения более общего характера. Они связаны с тем, что – как принято считать – мы вступили в постнациональную эпоху. Отсюда возникает ощущение, что, как бы хорошо ни была приспособлена категория «нации» к экономическим, политическим и культурным реалиям XIX века, она все меньше соответствует реалиям сегодняшнего дня. Поэтому нация по самой своей сути является анахронизмом, а апеллирование к нации, даже если оно не опасно само по себе, не соответствует основным принципам, которые определяют жизнь современного общества[99].

      Такая «постнациональная» позиция сочетает заявления, основанные на эмпирических наблюдениях, методологическую критику и доводы нормативного характера. Я по очереди остановлюсь на каждом из этих пунктов. Утверждения, основанные на эмпирических фактах, подчеркивают сокращение потенциала и падение значимости национального государства. Считается, что под воздействием беспрецедентной циркуляции людей, товаров, информации, образов, идей и культурных ценностей национальное государство все более и более утрачивает способность «держать в клетке»[100] социальную, экономическую, культурную и политическую жизнь, определять ее и управлять ею. Национальное государство будто бы потеряло способность контролировать свои границы, регулировать свою экономику, формировать свою культуру, решать множество проблем на своих границах и привлекать к себе сердца и умы граждан.

      Я считаю, что это утверждение носит чрезмерно преувеличенный характер, и не только потому, что события и сентября пробудили к жизни воинствующие государственнические настроения[101]. Даже Европейский союз, занимающий центральное положение в значительной части работ о «постнационализме», не является последовательным,

Скачать книгу


<p>97</p>

Mann М. The Dark Side of Democracy: Explaining Ethnic Cleansing. Cambridge, 2004.

<p>98</p>

Dunn J. Western Political Theory in the Face of the Future. Cambridge, 1979. P. 55.

<p>99</p>

Из обширной литературы по этому вопросу см.: Kearney М. Borders and Boundaries of State and Self at the End of Empire // Journal of Historical Sociology. 1991. № 4 (1). P. 52–74: Soysal Y.N. Limits of Citizenship: Migrants and Postnational Membership in Europe. Chicago, 111., 1994; Habermas J. The European Nation-State – Its Achievements and Its Limits: On the Past and Future of Sovereignty and Citizenship // Mapping the Nation / Ed. by G. Balakrishnan. London, 1996: Appardurai A. Modernity at Large: Cultural Dimensions of Globalization. Minneapolis, MN, 1996.

<p>100</p>

Mann M. The Sources of Social Power: The Rise of Classes and National-States, 1760–1914. Cambridge, 1993. P. 61.

<p>101</p>

Критику этой позиции, подчеркивающей упадок национального государства, см.: Mann М. Has Globalization Ended the Rise of the Nation-State? // Review of International Political Economy. 1997. № 4 (3). P. 472–496.