LITMIR.BIZ

      Центр – жизнь, материк ее… А писатели – золотые рыбки; или – плотва, играющая около берега его. Не «передвигать» же материк в зависимости от движения хвостов золотых рыбок

      (утром после чтения газет).

      Чего хотел, тем и захлебнулся. Когда наша простая Русь полюбила его простою и светлою любовью за «Войну и мир», он сказал: «Мало. Хочу быть Буддой и Шопенгауэром». Но вместо «Будды и Шопенгауэра» получилось только 42 карточки, где он снят в ³/₄, ^l/₂, ^en face, в профиль и, кажется, «с ног», сидя, стоя, лежа, в рубахе, кафтане и еще в чем-то, за плугом и верхом, в шапочке, шляпе и «просто так»… Нет, дьявол умеет смеяться над тем, кто ему (славе) продает свою душу.

      – «Которую же карточку выбрать?», – говорят две курсистки и студент. Но покупают целых 3, заплатив за все 15 коп.

      Слава — не только величие: слава – именно начало падения величия…

      Смотрите на церкви, на царства и царей.

      (на поданной визитной карточке).

      Между эсерами есть недурненькие jeunes premiers[16]; и тогда они очень хорошо устраиваются

      (2 случая на глазах).

      Если муж плачет об умершей жене, то, наклонясь к уху лакея, вы спросите: «А не был ли он знаком с Замысловским?». И если лакей скажет: «Да, среди других у нас бывал и Замысловский», вы пойдете в участок и сообщите приставу, что этот господин, сделавший у себя имитацию похорон, на самом деле собирает по ночам оголтелых людей, с которыми составил план ограбить квартиру градоначальника. Покойница же «живет» со всею шайкою.

      Не к этому ли тону и духу сводится все «честное направление» в печати. Или– все «честное, возвышенное и идеальное» у нас.

      Да… noli tangere nostros circulos.

      (no прочтении Гарриса об «Уединен.»).

      Он довольно лнтературен: оказывается, он произносит с надлежащей буквой «Ѣ» такое трудное выражение, как «переоценка ценностей», и сотрудничества его ищут редакторы журналов и газет.

      Смех не может ничего убить. Смех может только придавить.

      И терпение одолеет всякий смех.

      (60-е годы и потом).

      Это какой-то впечатлителъный Боборыкин стихотворчества.

      Да, – знает все языки, владеет всеми ритмами, и, так сказать, не имеет в матерьяле сопротивления для пера, мысли и воображения: по сим качествам он кажется бесконечным.