LITMIR.BIZ

      Там кабинет лечебных процедур,

      там царство стёклышек, иголок,

      как в запорошенном саду.

      Наталья-отоларинголог

      вставляет в носовой проход

      негибкий шланг, но я не струшу,

      за нею повторяя «пааа-рррааа-ход»

      (не слоге «ход» надавливает грушу,

      и в голове растет воздушный шар

      непо-меща-юща-яся душа).

      А я на незаправленном снегу

      назло Наталье уши отморожу

      и шапку неудобную сниму:

      так лучше слышно осторожное

      постукивание веток, мерный скрип

      промёрзших досок, свист в газопроводе…

      Ещё гудок на нашем пароходе.

      И чаек удаляющихся всхлип.

      Здесь был дом.

      Ты проводишь меня на ощупь

      по невидимым комнатам, расчерченным на песке.

      Вот хороший ориентир —

      два старинных древесных стража

      по бокам от «Крыльца».

      Ты проводишь меня по памяти.

      Это «Кухня»

      (и слышно, как

      наливают стакан шипучий… и гул конфорок).

      Вот «Прихожая», «Детская», «Папа».

      Осторожно обходим «Папу».

      Здесь, кажется, «Телевизор»…

      Это в тесном кольце новостроек высокий забор

      пансиона «Небесные ласточки».

      Он стоит над тобой, как погода,

      как радужный дождь,

      прозрачный и неохватный.

      И у этой черты – знаки ёлочек, грустных кавычек

      придомового «Сада».

      Промелькнёт вслепую маленькая пичуга.

      Вот качели,

      красивый ребёнок

      (это девочка),

      босоногое па в опрокинутость мокрого неба…

      Карауля на взлёте,

      каждый раз озорная собака

      прыгает:

      хочет цапнуть за палец.

      Клац!

      Но «Ты» ускользаешь.

      Всегда

      навсегда

      ускользаешь.

      Энциклопедия детских страхов:

      меня маленьким мама водила в секту.

      Я до сих пор помню этот запах

      дешёвой мебели. И все, кто

      собирался в обычной двушке за чудесами

      к вечеру обговорённой даты,

      это толстые женщины с заплаканными глазами

      и какие-то бородатые.

      Всё начиналось с магнитофонной проповеди,

      и, если мешал неугомонно кричащий

      ребёнок, мне иногда давали попробовать

      вина из старой церковной чаши.

      И уводили в другую комнату.

      Хозяйские дети очень любили,

      когда большие-и-незнакомые

      люди давали нам в руки библии.

      Мы начинали и спотыкались

      на каждом слове. В уютном шуме

      за стенкой бубнили про апокалипсис

      и долго шуршали шубами.

      То ли от страха, то ли от гордости

      она останавливалась на пролёте

      и говорила: «Когда соберёшься в гости,

      не рассказывай папе и той – другой – тёте».

      …Ночью душно даже с открытой форточкой.

      Из-под курток в прихожей торчат не вешалки, а рога.

      Часто-часто по сухой и шершавой жёрдочке

      перебирает лапками попугай.