LITMIR.BIZ

      В блиндаже тепло. Есть печка, тушенка и вода. Есть сигареты. Есть тяжелая, бетонная крыша. Вообще-то это не блиндаж. Это подвал под жилым домом, сметенным во время налета авиации одной из армий. Не знаю, какой, и не знаю, когда. Мне плевать, дома уже нет, и ничего не исправить.

      На грязной побелке стен потускневшие детские каракули. То ли собака пытается кого-то съесть, то ли кто-то пытается съесть собаку. Пуля валяется на шинели под каракулями и что-то пишет в старой, все время норовящей свернуться в трубочку тетради. На обложке – фигуристая блондинка с серфовой доской под мышкой вышагивает по залитому солнцем пляжу. Смотреть на блондинку не хочется. И на детские каракули смотреть не хочется. Хочется есть.

      Букса ушел с интендантом разгружать грузовик с картошкой. Я хочу смотреть на картошку. Никогда бы не подумал, что однажды буду лежать в подвале и искренне мечтать о картошке, в подробностях представляя, как беру ее из котелка, как чищу, как солю и как ем, зачерпывая ложкой тушенку прямо из банки и запивая кипятком.

      – Что пишешь?

      Пуля поднимает глаза от блокнота, некоторое время смотрит на меня взглядом человека, который секунду назад был в другом времени и другом месте. Наверное, там было приятно смотреть и на детские каракули, и на блондинок.

      – Эй, парень, – машу я рукой, – я тут. Что ты пишешь?

      – А… Да так, просто кое-что.

      – Просто кое-что?

      – Бегун, отвали. Какая тебе разница?

      Бегун. Я и правда чертовски быстро бегаю. Может, потому я все еще живой? В студенчестве я выступал за команду института, был неплохим спринтером. На войне ни одна из дисциплин, которые я изучал в институте, мне так и не пригодилась. Только бег.

      – Да скука смертная, – вздыхаю я. – Думал, может, почитаешь?

      – Может и почитаю. Но не сейчас.

      – А когда?

      – Когда закончу. Может, через месяц. Или через два.

      – Поэму сочиняешь?

      – Типа того. О пользе пьянства и вреде моральных принципов. Знаешь рифму к слову «напейся»?

      – Побрейся. Залейся. И хоть заимейся. Все равно ни на что не надейся.

      – Неплохо. Будет эпиграфом.

      Рота «Динго» вот уже две недели отсиживалась в тылу под Дюнкерком. «Динго» под Дюнкерком. Если бы я писал поэму, то назвал бы ее только так.

      На линии фронта наступило временное затишье, тревожное и ничего хорошего не предвещающее. Война не любит тишину. Это как лед и огонь. Взаимоисключающие вещи. Если на войне стало тихо, а миром даже близко не пахнет – значит, следует ждать самого дерьмового варианта развития событий.

      Но мы сидим глубоко

Скачать книгу