Электрожурнал «Запрещено для детей». Шестой номер - Иван Чернышов

Скачать книгу

табуретка, ни портфель, ни яичница. Противоположности реагируют друг на друга, но эти крайности одинаково опасны, поэтому я предпочёл бы нечто среднее, ведь истина всегда посередине, хоть все тайное быльём поросло и близок чужой каравай, а не укусишь, да и чужого кобеля не отмоешь добела, и сколько кошке не виться, знает собака, чьё сало зарыто, а как полопаешь, так и потопаешь, хоть видит око, где тётка не волк, да хорошо там, где и семеро в поле не воины, да и шило остро, а человек острей, но хотя кому квас попивать, а кому за ним подтирать, да не вся правда у Петра да у Павла, как не коза в огороде на корове седло, а в чужом глазу и редька слаще.

      Необходимо отделить смысл слова от его написания и звучания, поскольку, представляя себе, скажем, барсука, я мысленно вижу слово, напечатанное на бумаге, но не представляю себе животное – черт его даже знает, как этот барсук выглядит – меня это не заботит, и я этого не вижу, я вижу только слово – это и есть барсук, а животное – это пусть будет что угодно, может, и барсук, а может, и выхухоль – пускай в реальной жизни их Николай Дроздов различает, а мне это не нужно, у меня есть больше, чем эти животные – у меня есть слова.

      У меня есть слова, и я бросаюсь ими, не смотря, куда, не смотря, в кого попадёт, потому что я недоволен всеми: вы не дали чего-то мне, я недополучил чего-то от вас, что-то осталось недосказанным, что-то не завершено, не сделано, и теперь это мучает меня, как призрака, оставшегося в чистилище, хотя, конечно, ни в каком чистилище я никогда и не был, я сразу оказался в аду.

      5190 1172

      Степан вспомнил, как в детстве они с Александром купили в складчину кассету с запредельно матерными песнями и слушали её потом тайком на даче на магнитофоне; но чтобы этот венец музыкальной непристойности не обнаружила мама, они каждый раз ходили закапывать кассету за одним из их «шалашей». Саша клал кассету в целлофановый кулёчек, и они с серьёзным видом шли её «хоронить» – теперь Степан взглянул на этот ритуал как-то иначе, придав ему того символизма, какого, возможно, изначально в их действиях не было, но, обшарив в старших классах все музыкальные магазины и даже ларьки, и так и не найдя для себя ни одной стоящей группы, Степан пришёл к выводу, что музыка мертва, и в этом ритуале похорон кассеты был инстинктивно заложен символический смысл, так что теперь Степан, вызывая в памяти картинки этой процессии, неизменно рисовал себя и брата монументальными, как казахские герои из его недавнего сна. Особенно часто Степан вспоминал тот раз, когда они пошли хоронить кассету после сильного дождя, когда все вокруг утопало в грязи, и Степан помнил, что, если Саша просто уделал ботинки, то он, Степан, так и шёл чуть ли не нарочно по самой грязи, как будто в этом тоже был его вечный disrespect, на сей раз выраженный самой земле, как будто шёл это закабалённый некогда хозяин земли этой и теперь из какой-то яростной гордости её попиравший, как будто вместе с грязью он уносил с дороги неутолимую личную обиду.

      Поиск музыки был для Степана

Скачать книгу