LITMIR.BIZ

В письмо вложена вырезка из статьи Т. Ардова (псевдоним В.Г. Тардова): «Опаиваемый пивом, обкармливаемый колбасой и мясом немецкий мопс пухнул и хмелел из года в год, глаза его наливались кровью, и скоро вся Германия стала похожа на одного огромного Бисмарка, на эту отвратительную фигуру, обсыпанную сигарным пеплом, пропахшую прогорклым вчерашним пивом. И гордо выставившую вперед живот. Вся Германия, – как та статуя Бисмарка, нелепый колосс, глупым пятном испортивший зеленую долину прекрасной реки; точно насосавшийся клоп, уселась она посреди Европы. – В глубоком опошлении, в последнем угашении духа, коллективная немецкая посредственность зачеркнула всё на свете, кроме “богатства” и “силы”, и сделала своим идеалом колониального “плантатора” из Камеруна, расстреливающего своих рабов, Круппа из Эссена и его великого кайзера, могущественного кайзера, этого Нибелунга двадцатого века, потомка “кровожадных азов”, ездящего в автомобиле, рожок которого играет “шествие богов в Валгаллу”. Всё символично в этой Германии, от Вагнера до Цеппелина, похожего на обширную колбасу, и до открыток со свиным задом!» (Утро России. 1914. 14 авг. № 189. С. 1).

Стенотики – больные дифтерией со стенозом гортани (крупом), задыхающиеся и требующие немедленной интубации дыхательных путей и трахеотомии.

Настроение Ал. Ив. переменчиво. Только недавно, 11 августа, она писала: «Наконец, после двухдневного напряженного ожидания раненых, сегодня мы их увидели. Привезено их 101 человек в 10 часов вечера. Еще издалека слышались тягучие рожки автомобилей. И какое же особенное волнение при виде многочисленных мчавшихся с огнями и флагами Красного Креста автомобилей. Почувствовали веяние войны. Раны довольно легкие, главным образом в области конечностей. Перевязывали все ассистенты и наши хирурги. К 12 часам всё уже было сделано: солдаты перевязаны, накормлены, переодеты и уложены. – И знаешь, Ежичка, какая сплоченность и солидарность чувствовались в это время. Дедушка порхал, и взор его был светел и радостен. Неправы те, кто обвиняет нас в специфичности и узости. Ведь разве можем мы получить такое общественное воспитание, какое дается вам благодаря гражданским обязанностям?». Дедом, дедушкой молодые врачи называли директора Морозовской больницы Н. Н. Алексеева. О нем Ал. Ив. тогда отзывалась с большой теплотой: «Знаешь, я совсем очарована своим дедусей: он позаботился доставлять раненым почтовую бумагу и каждый день – газеты. Им, кажется, здесь хорошо» (12 августа). Но относительно гражданских чувств врачей в целом она начала проявлять некоторый скептицизм: «Особенно что-то тяжело сегодня. Уж очень приходится разочаровываться в том общественном подъеме, про который так усиленно пишут газеты. Вот, хотя бы взять оборудование госпиталей. Сколько за последнее время было разговору у наших старших врачей относительно массы работы по устройству этих госпиталей. Я сочувствовала им всей душой и готова была предложить свои услуги; думала – всё это святой безвозмездный порыв. А оказывается, эти госпитали просто-напросто лакомый кусочек для всех городских врачей, за который они очень жадно хватаются, забывая свой долг перед обычными своими больными. Ведь 125 рублей что-нибудь да значат. Простым же врачам, желающим только заниматься в госпитале, нечего туда и нос совать. Разве всё это не противно, Ежичка? Война – это просто рентгеновские лучи для всего скверного в человечестве. Слышишь всё это нехорошее и хочется хоть самой-то лучше быть, а выходит только хуже: нервничаешь, раздражаешься и обижаешь других» (14 августа).