Атланты. Моя кругосветная жизнь - Александр Городницкий

Скачать книгу

реку?» – «Нет, однако, теперь про сосну – вон большая сосна показалась». Еще через полчаса в песне начинают вдруг появляться нотки повеселее. «Что, опять про сосну?» – «Совсем не про сосну, – терпеливо и снисходительно, как глупому ребенку, объясняет он мне. – Видишь, дым над лесом появился – чум, однако, близко». Эта нехитрая творческая манера – петь только о том, что видишь и знаешь, заимствованная у наших каюров, на долгие годы запала мне в сердце.

      Что же касается оленей, то странные безропотные эти животные всегда вызывали мое удивление своим неизменным безмолвием в любых случаях жизни. Они даже умирали молча – только плакали. В жаркое летнее время они десятками гибли от «копытки». Пару раз случалось нарты с грузом таскать на себе. Зрелище молча умирающих оленей в первый год так поразило меня, что я написал какие-то весьма чувствительные стихи о нашей экспедиционной жизни, которые начинались так:

      В болотах ложатся и гаснут олени —

      Все меньше оленей в моей судьбе.

      Писать ли тебе о своих сомненьях,

      Писать ли тебе?

      Была там еще одна особо понравившаяся мне строчка: «Тревожными тонкими голосами кричат исступленные каюры». Вернувшись в Ленинград, я имел неосторожность показать эти стихи Нонне Слепаковой и заодно рассказал о поисках урана и тяготах экспедиционной жизни. Она немедленно откликнулась пародией:

      Хочу написать я о женских коленях —

      Их было немало в моей судьбе.

      Писать ли тебе о своих сомненьях,

      Писать ли тебе?

      Когда колотил молотком по каменьям

      И партию вел в бурелом и буран,

      До боли скучал я по женским коленям,

      Но пагубно действует подлый уран.

      Мы поняли – стать не придется отцами —

      Мужьями не быть наступила пора.

      Тревожными тонкими голосами

      Кричат исступленные фраера.

      И я подвываю, считаю оленей,

      И слушаю тихо, как буря гремит.

      Пишите мне письма, хозяйки коленей,

      Мой адрес несложен: Игарка, Гранит.

      Я к вам относился добротно, без лени,

      Но чувствую я перемену в себе.

      На что мне колени, чужие колени?

      Все меньше коленей в моей судьбе.

      Возвращаясь к многодневным нашим маршрутам с Лоскутовым, должен сказать, что благодаря им мне удалось освоить в первый же год все виды внутритаежного транспорта – от самолета и вертолета до оленей и надувной лодки. Маршруты эти закончились примерно через месяц, когда, пнув ногой последнюю пустую флягу из-под спирта, он улетел на центральную базу на Горбиачин. Там он запил уже серьезно. Выходя по утрам из своей палатки, чтобы осмотреть новые горные выработки – шурфы или канавы, которыми пытались вскрыть рудные тела, – он с трудом подходил к краю канавы и, брезгливо морщась, говорил: «Что это у вас? Долериты? Какая гадость!» И шел обратно похмеляться. На следующий год он был с позором

Скачать книгу