LITMIR.BIZ

      Я впишусь в эту осень, к стене прислонившись спиной.

      Это время – река, где непарных ботинок галеры

      по теченью плывут. И слышны из ближайшей пивной

      фортепьянные опусы в темпе домашней аллегры.

      Я впишусь в этот рыжий кирпич и с изнанки моста

      меловые графити, чумных басквиатов творенья,

      и в общагу, где будка консьержки уж год, как пуста,

      но жильцы до сих пор предъявляют удостоверенья.

      Здесь на койке больничной кончается некто, и свет

      упрощается в нем, перевернутым кажется днищем.

      И открыты все учрежденья. И в желтой листве

      сокращенное солнце восходит над парковым нищим.

      Я в графе распишусь. С белой койки мертвец поглядит

      в поднесенное зеркальце, и заведут хоровую

      та консьержка пропавшая и этот нищий, к груди

      прижимающий мокрого пса, точно грелку живую.

      Когда причаливают лодку харонову

      к крутому берегу Восточной реки,

      и грузят ту или иную херовину,

      бычки за уши заложив, моряки,

      психоделичный дядя, спешившись с велика,

      с другого берега им машет рукой

      и смотрит, как выносят шлюпки из эллинга.

      И густо фабрики дымят за рекой.

      Сентябрьским утром взгляд, от ветра слезящийся,

      он устремит туда, где пристань и шлюз,

      и напевает не лишенный изящества,

      еще с Вудстока им запомненный блюз

      о том, как много нужно этого самого

      для просветленья в мозгах, а для души

      одна любовь нужна и музыка, заново

      в ушах звенящяя, и горсть анаши.

      Так напевает он, и в образе Хендрикса

      уже является Харон мужику.

      В преддверье ада речка движется, пенится,

      любовь и музыка стоят начеку.

      Одноклассник Джеф Б., самопровозглашенный битник,

      растаман, анархист и толкатель пустых речей,

      обижавшийся на все шутки, кроме обидных,

      трудный сын, но любимчик в еврейской

Скачать книгу