LITMIR.BIZ

      Не раз я замечал: с его очков срывался лётный стадион, и толпы обрушались

      сектор за сектором, когда он поднимал лицо и что-то вспоминал.

      Не раз я замечал – из города к утру он возвращался на воздушном шаре,

      Однажды он стоял пешком на небе, крутя свой дирижабль,

                                                                             чтоб въехать в терминал.

      Свидетельствую: в баре автоматы его передавали по цепи

                                                                       и сбрасывали у библиотеки.

      И снились полевые тюрьмы, сварганенные наскоро в степи

      из ржавой рабицы, и вывихнутый остов дирижабля, перегораживающего

                                                                                                     реки,

      и панцирная сетка в мелководье, с кратчайшими путями для мальков. Спи.

      Не раз я замечал, он выходил из дому, подтянут и одновременно робок,

      с рулоном чертежей и деревянным кофром на ремне.

      И травы, как огромные плакаты, сорвавшиеся с верхних кнопок,

      сгибались перед ним, и он шептал, уставясь на трещины в открывшейся стене.

      Он вдруг исчез, я не встречал его и не искал, спускаясь ли по лестницам

                                                                                               на землю,

      осматриваясь на дороге или в гостиницах, перебирая дни.

      Но вертикаль топорщилась гармошкой, словно заехавший на зебру,

      и пятилась. По Иоанну, он позади себя и впереди.

      Я больше не искал его следов, явлений света, свойственного нимбу,

      пока однажды летом в Сан-Франциско, где в баре «Розы и Чертополох»

      на ламинированной утренней газете нам подали оранжевую рыбу,

      меж рёбер этой океанской твари я рассмотрел обычный некролог.

      Перезахоронение. Могила – пуста. Исследована. Взяты пробы грунта.

      Пусть обитатель был присвоен небом, никто не обижал ни знак, ни прах.

      Он получил во мне не только друга, я бы сказал – надёжного агента.

      Я оценил и радиус и угол, подмятый заворотом тяги – перемещения

                                                                                        в других мирах,

      где галереи тихих дирижаблей, ещё не сшитых по краям, и ткани

      колышутся на поводу дыхания, они нас выронили на траву.

      И планерная нега проницает виски, ландшафт на клеточной мембране,

      где в башне с отключённым телефоном я слушаю сквозь плющ

                                                                              пустынную сову.