Музей шкур. Странные истории - Серёжа Н.

Скачать книгу

художников в нем то ли не осталось, то ли о них не говорят – одни инсталляции и перформансы.

      – Бэнкси? – всплыло спасительное имя.

      – Бэнкси, – рассмеялся Ангел. – Он не «хороший художник», он гений, новатор. Так вот, ты либо Бэнкси, либо эпигон, про которого быстро забудут. Поэтому искусство превратилось в помойку – каждый ваяет малопонятное дерьмо, творит сумасшедшие вещи, заботясь только о том, чтобы сделать это раньше других. Есть конечно вариант быть просто хорошим художником, о котором никто никогда не узнает, разве что пара десятков друзей и два-три искусствоведа, если повезет. Нужно быть первым, – Ангел излучал самодовольство.

      – Музей?

      – Музей. Шкуры снятые с людей. Запреты. Суды. Но это только подогреет интерес. Рано или поздно выставку признают частью культурного пространства, а то и наследия. Ведь даже концлагеря стали музеями. А там с людьми и похлеще штуки вытворяли. И договоры никакие не подписывали. Хотели содрать кожу – сдирали.

      От сравнения Музея с концлагерем у Юры на мгновение ослабли колени. Вот, что его смущало. Пренебрежение жизнью. Да, он умрет, но его тело – доказательство того, что когда-то он был, итог и символ минувшего бытия. И надругаться над мертвой плотью это как сказать, что он не был никем. Как собака. Жил и издох. Можно бросить в канаву и не морочиться с копанием ям: «Ему-то уже все равно».

      – Брось кривиться. Сделка уже свершилась, – без улыбки сказал Ангел. – Я не дьявол во плоти. Обычный комплекс бога. Все эти истории про живые портреты. Надежда не просто скопировать мир, а создать свой, живой, реальный. Надежда, рождающая страх. Если долго смотреть на хороший портрет или, скажем, нарисованную женщину, со спины у окна, как одно время было модно, – в какой-то момент начинает казаться, что картина живая; под пристальным взглядом нарисованный человек словно сдерживается, чтобы не улыбнуться, не шелохнуться. Сколько не смотри – этого не произойдет, но ты не смотришь. Страх, что может, становится в конце концов таким сильным, что ты холодеешь, отворачиваешься и сбегаешь подальше от жуткого полотна. Мистицизм хороших картин. А татуировка – это буквально живая картина. Ее питала кровь, и отпечаток этой жизни сохраняется навсегда. И впечатления зрителя от картины на спущенной человеческой шкуре удесятеряются.

      – Все ради славы?

      Ангел ухмыльнулся.

      – Ты в бога веришь? Не важно. Я – нет. Остается только то, что ты сделал до могилы. Жизнь, она только здесь. В этом мире, – Ангел постучал кулаком по стене. – Сумеешь забраться на страницы энциклопедий – значит будешь жить дальше. Нет – тогда ты просто всю жизнь шел к тому, чтобы тебя жрали черви. Долго готовившееся блюдо для опарышей. И вся эта серьезность по поводу надругательств над мертвыми… А анатомические театры? Тогда люди были куда набожнее, и все же – воровали трупы и разделывали на публике.

      – Ну ты вспомнил…

      – А Маяк?

      Юра пожал плечами и покрутил головой. Они дошли до конца коридора и остановились

Скачать книгу