LITMIR.BIZ

Скачать книгу

на третий день, среди мелких камней появилась кисть руки. Я узнал руку Нули. Я ее очень хорошо знал, она похожа на мою. Стал разгребать и откопал руку до локтя. Я поднял ее. Больше я ничего не мог делать. Дальше стали разгребать рабочие.

      Быстро откопали все тело Нули. Узнать его было невозможно. Костюм – его. Во внутреннем кармане пиджака – его паспорт. Тело отнесли в стоявшую все эти дни машину для перевозки больных. Оторванную руку я нес отдельно. Нуле было тридцать лет”.

      Я уже рассказывал, что Нодик был мобилизован в батальон для строительства оборонительных сооружений и отправлен в Волоколамск. В двадцати двух километрах от города вдоль реки Ламы они каждый день по четырнадцать часов без всякой техники копали противотанковые рвы шириной семь и глубиной три метра. Жена Нодика вместе с пятимесячным сыном Боренькой в это время жила в Старом Сьянове. Оттуда 27 сентября в штаб пришла телеграмма: “Боренька погиб. Похороны завтра”. Осколок фашистской бомбы попал прямо в головку ребенка, спавшего в коляске. Нодику дали три выходных дня. Похоронив сына на сельском погосте, на другой день он вернулся в Волоколамск.

      Линия фронта меж тем стремительно приближалась к столице. Москвичей эвакуировали в тыл. До последнего не могли узнать, куда отправят Большой театр – в Куйбышев или Свердловск. Однажды вечером Мита, вернувшись домой, торжественно сообщила:

      – Все-таки в Свердловск!

      Невероятных усилий стоило ей отправить в Свердловск маму, Майю, Алика и меня. Выехать удалось в конце сентября, а в октябре артистам Большого театра неожиданно объявили: “Театр эвакуируется в Куйбышев”. Художественным руководителем балетной труппы назначили Асафа. Мы же так и остались в Свердловске.

      Когда в 1970-х годах нас с Аликом пригласили в Свердловск ставить “Кармен”, мы первым делом отправились на улицу Мичурина, где жили во время эвакуации. Я сразу узнал наш дом, украшенный изразцовыми выступами и лепниной, по которой можно было карабкаться. Дом, казавшийся в детстве настоящим небоскребом, насчитывал всего-навсего четыре этажа.

      Десятилетнего Алика назначили ответственным за крохотную библиотеку, располагавшуюся в подвале нашего дома. Долгими вечерами мы сидели одни, поджидая маму с работы. Алик делал домашние задания и заодно учил меня читать и писать. Помню сказки Пушкина. Особенно мне почему-то нравилась “Сказка о попе и о работнике его Балде”. Из того же времени у меня сохранилась записочка, где я, четырехлетний, вывел своей детской рукой: “Бедненький бес под кобылу подлез… под кобылу подлез… под кобылу подлез”.

      Алик тогда усиленно зубрил правила правописания. “После «ч» и «щ» никогда не пишется «я», даже если слышится”, – старательно повторял он. Я запомнил буквально: если слышится одно, то писать следует другое, и браво декламировал, записывая в тетрадь: “Бедненький беЦ под кобылу подлеЦ”.

      Тогда же я написал двустишие, которое звучало так:

      Немецкий народ —

      Дурак, идЕот!

      Мама

Скачать книгу