LITMIR.BIZ

      Не прячь меня, мать, за своею спиною…

      Не прячь. Не укроешь меня всё равно.

      Не стать тебе этой громадной стеною,

      Что преломить бы ничто не смогло.

      Не прячь меня, мать, за своею спиною,

      Нельзя нам, нельзя нам стоять позади!

      Меж тем вражьи полчища чёрной волною

      Страну захлестнут… что тогда впереди?

      Не прячь меня, мать, за своею спиною.

      Тогда впереди – только рабство и пепел.

      Быть может, одной только этой войною

      Я всем заслужу людям место на Небе.

      Не прячь меня, мать, за своею спиною.

      Я всё равно уже выше кажусь…

      Не прячь меня – чуть ли уже я не ною,

      Я не просто дурак и не в бой я несусь.

      Не прячь меня, мать, за своею спиною.

      Не в бой я несусь, а за светом Свободы,

      За Истины светом… не рабской молвою

      Туда завлечён я, а силой народа.

      Не прячь меня, мать, за своею спиною.

      Не плачь! Не забудешь ведь ты никогда,

      И я не забуду, и даже порою

      В окопах песчаных иль в ядерных льдах,

      Я вспомню, как, стоя, шептал за спиною:

      «Не прячь меня, мама, прошу же, не прячь…»

      И – навсегда ль? – уходил недовольный

      Под рёв твой и ужасом скованный плач.

      Мне сыплют за ворот костлявые камни,

      И, распятый уже, на распятье иду,

      связанный, скованный – не по рукам и

      ногам, но по сердцу и лежбищу дум,

      я иду, распиная глазами весь мир,

      что лежит, распростершись – и небом, и морем,

      но, как и я – обречённый людьми

      быть распятым. И мы того стоим:

      мы оба грешны, но грешны мы по факту;

      идеей – святы. Но идеям – свой крест.

      И судит обоих не злой прокуратор,

      а старик, что глаза скрыл от света небес.

      Его взор слишком резала правда, что солнце —

      не всё, что на мир своим светом горит, и

      сражаться с самой сутью жизни нет толку:

      таких игроков карты с первых дней биты.

      И он, палачом и судьёю оставшись,

      продолжил свой день – каждодневную казнь.

      А ночью, не в силах уснуть, он о павших

      хранит свою память – иначе никак.

      И лишь гладить собаку поможет ему —

      средоточье всего, что святое осталось,

      спасенье от страшных терзающих мук,

      что сужают весь мир до глубин слова «хаос».

      Я иду, и в меня всяк силён кинет камень,

      попав мне то в локоть, то в ногу, то в шею,

      но – хоть иду это я здесь средь них, помирая,

      но в моей душе – жизнь. А что же в душе их?

      В одной, разделённой на толпы, душе,

      обглоданной черной, гноящейся бездной —

      что в их

Скачать книгу