Зима - Наталья Игоревна Гандзюк

Скачать книгу

лья у земли.

      К зиме невозможно подготовиться! Предвестники её появляются ещё в начале лета, и, всё больше сгущаясь, раскрывается она бриллиантовым инеем на траве, твёрдостью и йодом почвы, первыми редкими снегопадами, и к декабрю ты оказываешься на самом дне зимы, в самой её сердцевине и чувствуешь во всём теле необычайную лёгкость и готовность к полёту.

      Нина любила зиму больше остальных времён года, но никому не говорила об этом, дабы не провоцировать окружающих. Всё ей в ней нравилось! Пустынные улицы, молчаливые закутанные прохожие, падение снега, долгие прогулки за городом в одиночестве по незнакомым дорогам и лесам, пока снег, мороз и тишина не сделают своё дело – душа начинает дышать, как в детстве.

      Последний раз она гуляла в одиночестве много лет назад и была такой счастливой! Жизнь смело можно было поделить на три периода. Ещё нельзя гулять в одиночестве – ты ребёнок, и хотя всё время стремишься покинуть границы детской площадки, двора, дома, перейти дорогу, углубиться в лес – за тобой всегда следует взрослый. Можно гулять в одиночестве – ты становишься взрослым. А потом ты сам следуешь за кем-то – у тебя появляются дети.

      Но всему своё время и свой час. Как уже сказано в одном прочитанном недавно рассказе: «Если точно следовать своей судьбе, то выбора не существует». Ты не стоишь на распутье перед камнем, на котором начертаны фразы, уже на тебя повлиявшие, потому что ты их прочитал, даже если ты не выберешь ни одну из трёх дорог и пойдёшь в обратном направлении. Если точно следовать своей судьбе, даже при благоприятных обстоятельствах, неизвестно, позволят ли тебе прожить долгую скучную жизнь. А если позволят, каким образом пройдут роды? Роды всегда бывают благоприятные и неблагоприятные. И что происходит с людьми, для которых роды в мир иной прошли неблагоприятно?

      Что касается Нины, то она рожала три раза. Первый раз перед родами она долго лежала на сохранении как старородящая, ведь ей было уже тридцать лет! В палате читали любовные романы, и их стопка на большом старом подоконнике росла и росла. Другая, более серьёзная литература, выбраковывалась лечащим врачом, который с ослепительной улыбкой заходил в палату и раскатистым басом восклицал: «Ну! Где там наши дети греха?» И женщины по очереди оголяли свои животы, к которым он по очереди прикладывал трубку, простукивал, и для каждого живота была своя азбука Морзе. Ответы он слушал внимательно, но передавал не все, так как там, в глубинах вод, иногда попадались грубияны. «Отелло», «Идиота», «Бесов», «Мертвые души» и даже Бунина и Пушкина он читать не советовал, и – порядок есть порядок – вместе с но-шпой, боржоми и зелёными яблоками на тумбочках появлялись новые и новые книжки в тонких переплётах с неизменным изображением поцелуя на обложке и одинаковым содержанием.

      Вадим приходил раз в три дня. Нина садилась на подоконник. Они смотрели друг на друга и молчали. Потом Вадим уходил, и уборщица привозила пакет с продуктами. Аппетита не было, и почти всё принесённое уминала Наташка, очень худенькая и прожорливая беременная, которая всё время повторяла: «Нин, познакомь меня со своим мужем. Мы созданы друг для друга! Он будет готовить, а я – есть!»

      Созревшие беременные спускались этажом ниже, где давным-давно был запущен и неизменно совершался ритуал родов, и, если ты уж забеременела, этого ритуала было не миновать. В операционной напротив палаты для сохранения, делали аборты, и часто заблудившиеся души младенцев летели через палату беременных в большое больничное окно. Пространство вздрагивало, колебалось и как будто охало.

      Однажды Нина шла по больничному коридору, и из операционной на каталке вывезли мёртвую девушку. А может быть, она была жива, и Нине показалось…Смерть ходит за нами повсюду, но не всем открывает дверь и не всех приглашает.

      Арина родилась поздно вечером после продолжительных мук, при которых Нина так сжимала челюсти, что сломала себе два зуба и покрыла синяками руки и ноги, которые она без устали щипала, чтобы отвлечься. На родильном кресле Нина невпопад кричала, испытывала ужас, неправильно дышала и неправильно тужилась. Врачи покрикивали на неё и обещали побить, но, пройдя через свою вершину, муки закончились, и она увидела Её. Удивительно красивое и полноценное, отдельное, смазанное жиром и кровью тело младенца.

      «Дело не в предмете, а в глазе» – Нина понимала эту фразу, когда училась рисовать. Она рисовала ножи, вилки, воздух вокруг ветвей, карнизы крыш, кору деревьев, абажуры, чашки, очки, кусочки сахара. Иногда ей казалось, что не она смотрит на мир, а, наоборот, мир смотрит на неё её глазами, и она сама существует только для преломления взгляда – движения туда и обратно. И были: Нина – храм, Нина – дерево, Нина – пейзаж, и в этом не было суеты. Смыслом было только смотрение. После появлялось чувство, но оно было больше Нины, и больше пейзажа, и больше всего.

      Дело не в предмете, а в глазе. Какая разница, на что смотреть или что рисовать? Ножка стола порой может рассказать о себе больше, чем парковая дорожка в камушках и лепестках.

      Когда Арину первый раз принесли на кормление, Нине показалось, что в палате пошёл снег. У девочки были прозрачные ресницы, прозрачные брови, прозрачные волосики… Она была очень зимняя, очень понятная сердцу. В перерывах между

Скачать книгу