Кошка-дура. Документальный роман - Михаил Черкасский

Скачать книгу

принесешь, вот кого». – «Какого?» – «А как ни у всех – с ручкам, с ножкам, ха-ха…»

      Так нет же, не будет по-вашему, нет!.. И вот это он, умный, почувствовал сразу же: еж…

      Он вернулся к концу сентября, и уж весь октябрь вечерами коричневое пальто шло бок о бок с черным, кожаное с дешевеньким драповатым. Сапоги – ботики, галифе – чулки, черная шляпа – темнозеленая шляпка, лицо бледное, со щеками проваленными – лицо круглое, яркое, как апорт. Сдержанное и озорное. Холода. Гусиным жиром лоснился под фонарями асфальт, металлом отливали петербургские тротуарные плиты с наклеенными на них желтыми листьями, скамейки вспупырились темнозелеными каплями. Воздух от измороси был ватой, долго-долго пролежавшей в воде. Рабочий люд убывал, оставался праздный либо спешащий. Женщины в шляпках, с мужскими (от ваты) плечами, иные в мехах, мужчины в шинелях (серых армейских, черных флотских), штатские в долгополых пальто с накладными карманами, широкими лацканами, в широченных штанинах.

      – Еж… – Дрогнул в отсыревшем воздухе голос. – Вам нравятся чернобурки?

      – Очень!..

      – Вот, если решится, куплю вам две чернобурки.

      – Зачем две, лучше одну. Нет, нет, я шучу, я сама куплю… когда-нибудь… – Вздохнула.

      Подошли к дому, постояли, и вот здесь провожатый, пожимая руку, вдруг наклонился, чмокнул в холодно горящую щечку. «У-ай!.. – Ужаленно отскочила, увидела темные, оскорбленно остановившиеся глаза. – Усы мокрые». – «А-а…» – Облегченно примял их ладонью.

      Но домой возвращался хмурый. Конечно, она перестала дичиться, но того, что возникает между мужчиной и женщиной, если они нравятся друг другу, по-прежнему нет. Токи, что шли от него, глохли в ней – оттуда не возвращалось. Ничего. Значит, тот, который когда-то был, все еще между ними, мешает. Если подумать, ничего он не знает о ней. Как о женщине. Темна вода во облацех. Такое хорошее, светлое лицо и такое непроницаемое. А годы уходят, чего же, кого же она ждет?

      Верно, она ожидала (не думая, смутно), что Валька Парамонова когда-нибудь все-таки выйдет за своего Сашку, и все равно это было неожиданно. А как же я, будто кто-то за нее так обиженно вдруг подумал.

      Воронья слободка в блокаду вымерла вся; въехали туда завербованные, которые строили новое да чинили разрушенное. Комната, которую Нина давно уже променяла на теплый закуток за термической печью, а потом на койку в общежитии совпартшколы, превратилась в разоренную дыру. Стекла выбиты, всё, что можно было унести, растащили новые соседи. Даже дверь сняли. И опять повезло Нине. Хоть и недолго проработала она в трамвайной многотиражке, однако на хорошего человека набрела. Это был директор трампарка имени Леонова. «А вот фамилии я его не помню. Кажется, Шпиллер. Он очень хорошо ко мне относился, хотя в газете я и критиковала его. Как-то разговорились, он узнал, что живу я у Вали Парамоновой, и предложил мне отремонтировать комнату. Да не буду я там жить, отмахнулась я. Дура была страшная. Мне, говорю, другую дадут. Ну, хорошо, жить вы не будете, но отремонтировать комнату надо. Зачем?

Скачать книгу