ТОП просматриваемых книг сайта:
Сегодня и завтра, и в день моей смерти. Хроника одного года. Михаил Черкасский
Читать онлайн.Название Сегодня и завтра, и в день моей смерти. Хроника одного года
Год выпуска 0
isbn 9785448573774
Автор произведения Михаил Черкасский
Жанр Современная русская литература
Издательство Издательские решения
– А сколько это – массированные? – будто что-то соображая в них.
– Шесть тысяч рентген, – как пирожное на прилавок, положил мне на сердце.
– Да, но сами же рентгенологи говорят: не портите ребенка.
– Это говорят те, которые с детьми не работают. А мы имеем дело только с детьми. Через Валентина Ивановича прошли десятки детей. И, если все было так, как у вашей девочки, то гарантии очень большие.
– Но профессор Карахан сказал…
– Знаю!.. Но поймите меня: так говорят люди, которые не сталкиваются с этим так тесно, как мы.
– Но если все убрано, то зачем же еще делать? Ведь это же вредно.
Легкое ядовитое дуновение шевельнуло халаты.
– Хм!.. – качнул темноволосой головой профессор: не каждый день ему попадались такие образованные онкологи. – Вот я только что с операции, допустим, я удалил все. Радикально! Но где же уверенность, что не остались микроскопические частицы. Мы их не видим, но они есть. А рентген убивает их. Не бойтесь… – неожиданно так мягко прорвалось у него, – поверьте мне, я сам отец и… хирург, я знаю: это единственное спасение.
«Что?! Спасение?»
– Но от рентгена при трехстах, кажется, умирают.
– Поймите, не организм облучается, а только одно место. Единственное, что может быть – к сорока годам у нее будет легкое искривление позвоночника.
Нет, нет, милый Лев Адамович, вы ошиблись: не было. И не будет. Так и останется – стрункой, до ста сорока.
– У вас в Ленинграде, в Педиатрическом институте работает Динст. Нет, не онколог, но старый, матерый волк, – славно так улыбнулся. – Опытнее его нет ни у нас, ни у вас. Нигде.
Я для чего ехал? Чтобы меня убедили. Рентген страшен, а что делать? «Пришла беда – отворяй ворота», – так, так, Лерочка, сказала твоя мама в тот первый день, шестого сентября, только ночью, когда ты спала, когда головой билась о стенку, но, правда, тихонько – все же соседи.
И опять мы решаем вечерами с Тамарой неотвязное, неотступное. «Если ничего нет, зачем же мы будем облучать?» – размышляю вечером вслух. «Да, и что это даст? Неизвестно», – подхватывает Тамара. Мы молчим, и в молчании вызревает вывод. Готово, подношу руку, чтоб сорвать его: «Давай откажемся». – «Давай, гуленька, давай!.. – горячо, благодарно сияет Тамара. – Может, ничего и не будет». – «Конечно, а если… ну что ж, не прозеваем, будем Малышеву показывать». – «Да, да!»
Ну, сорвали. В четыре руки. До чего же он сладок – плод определенности. Сладок-то он сладок, да отчего ж поперек глотки встает? И (такое уж нам вечнозеленое древо досталось) завязывается на нем новый фрукт. «У них там много детей?» – неожиданно спрашивает Тамара. И, оторвавшись на миг, видит он, что она тоже уставилась туда же – где, уже различимый средь голых ветвей, наливается, рдеет вызревающий плод. Оба видят, хорошо видят, что ядовит,