Скачать книгу

и выпячивая бабью рыхлую грудь.

      А Василий все стоял. Слышал и не слышал этого разговора. Ощущал себя как душу, парящую надо всем этим.

      Подошедший лейтенант Кузьмичев пояснил комиссару:

      – Он еще вчера какую-то байку рассказывал насчет повешенного, у которого веревка оборвалась. А вторично, мол, вешать не стали, не полагается, потому что смерть не приняла. Значит, Бог сберег. В общем, что-то вроде этого. Мистика какая-то.

      – Ты в Бога веруешь? – спросил бойко комиссар.

      – Нет, не верю. Я в справедливость верю, товарищ майор, я знаю, бывший курсант Ромашкин не хотел с теми идти, они его заставили.

      – Что он, теленок, чтоб его заставить! – буркнул комиссар.

      – Но что же делать? Подразделения уже уводят, не возвращать же их.

      – Судить его будем, – подсказал ротный.

      – Кого? – спросил комиссар. – Красноармейца Сарафанова или недострелянного?

      – Я думаю, этого, сама логика подсказывает, – показал на Ромашкина капитан Старовойтов.

      – Как же его судить, он уже осужденный – штрафник.

      И к тому же еще приговорен по приказу к расстрелу. Он в списке упоминается!

      А Ромашкин слушал этот разговор, даже промелькнуло на миг: «Как в списке доходяг, вывезенных на кладбище, – раз ты в списке мертвых, значит, должен быть мертвым, и нечего открывать глаза!»

      И вдруг, не владея собой, совсем не желая этого, а как-то непроизвольно Василий опустился на землю, сел рядом с расстрелянными, и громкие рыдания выплеснулись из его груди.

      Командиры смотрели в его сторону в некоторой растерянности.

      – Все же он курсант, – тихо говорил пожилой боец, – надо его помиловать. Ведь того висельника тоже как-то вычеркнули из списка…

      – Ладно, уведите его в роту, – приказал комиссар. – Будем разбираться.

      Пожилого солдата звали Иван Тихонович Сарафанов. На всю оставшуюся жизнь Василий запомнил его имя.

      Штрафник – не всегда смертник

      На следующий день штрафную роту послали в атаку без артиллерийской подготовки, без поддержки танками. Капитан Старовойтов скомандовал: «Вперед!» – и остался в траншее. Только младший лейтенант, тот, с медалью на груди, пошел с бойцами. Штрафники перебивали колючую проволоку прикладами, а немцы били их прицельным огнем. Уцелевшие от губительного пулеметного огня все же влетели в немецкую траншею. Был и Ромашкин в той рукопашной, стрелял направо и налево по зеленым немецким мундирам. Немцы убежали из первой траншеи. Но вскоре страшный, как обвал, налет артиллерии обрушился на траншею и перемешал штрафников с землей. Подошли три танка и стали добивать из пулеметов тех, кто уцелел. Остались в живых из четырех взводов девять человек – те, кто добежал назад в свою траншею. Правду сказал тот старый мудрый солдат: «Всех завтра перебьют», – он такое, наверное, видел не раз.

      Но закон есть закон – искупать вину полагалось кровью. Позднее штрафные роты посылали в общем наступлении на самом трудном участке, там, где на штабной карте было острие стрелы, показывающей направление главного удара.

Скачать книгу