LITMIR.BIZ

      Помнишь, Нина, когда я написал двадцатую пьесу… как же она называлась…

      Нина Львовна (быстро). Сороковая пьеса Островского называлась «Бесприданница».

      Роман Петрович. Моя двадцатая – по-другому. (Ляле.) Я написал много пьес, больше двадцати, успех имели не все. Я и для радио писал, и для эстрады… Чепухи, конечно, достаточно было, но есть – за что стыдиться не буду, нет. И тебе, Ляля, стыдно не будет. Кое-что после меня все же останется. У Лопе де Веги пятьсот пьес известны лишь по названиям. И около тысячи совсем утрачены – с названиями. А всего Лопе де Вега написал две тысячи пьес! Две тысячи пьес!

      Нина Львовна. Это да, только что же произошло, когда ты написал двадцатую?

      Роман Петрович. Э-э-э… (Рассеянно.) Слушай… а я что-то хотел?..

      Нина Львовна. Роман, склерозу надо сопротивляться. Ты падаешь духом.

      Роман Петрович. Что-то хотел… я вспомню… сейчас…

      Нина Львовна. Вспоминай. А я пошла за отверткой. (Уходит.)

      Роман Петрович. Ляля, ты, наверное, хочешь поужинать? У Нины есть ужин для тебя. Посмотри на кухне. Поешь.

      Ляля. Дядя Рома, я хочу переодеться. (Идет за ширму.)

      Роман Петрович. Тогда я… в кабинет.

      Ляля. Да вы мне не мешаете. (Переодевается – неторопливо, размеренными движениями, с любовью к телу своему и новому платью. Быстро все равно не получится: там зеркало. Процедура сопровождается столь же медлительной речью Романа Петровича.)

      Роман Петрович. Ты только не подумай, что это так легко. Пьесы очень трудно писать. Хорошие пьесы. Плохую и дурак напишет… левой ногой. Действие, сверхзадача… А попробуй-ка придумай хорошую. Вот все было уже, говорят. Все, да не все. Чего-то и не было. Был, говорят, герой уже – всякий. Всякий, да не всякий. Вот тебя не было, Ляля. То есть что-то такое, допустим, было, но не ты. А тебя не было. Или меня. Я, может, и был, как этот… Роман Петрович… какой-нибудь… вообще… а как собственно я… я!.. как Роман я Петрович… я и не был.